, был очень умный, оригинальный и образованный человек. Он окончил математическое отделение физико-математического факультета Университета, а затем Технологический институт. В качестве инженера-механика он занимал какие-то высокие должности и получал двенадцать тысяч рублей в год (Алексей Евграфович в качестве профессора получал в год три тысячи рублей). Мать Ирины, Елена Константиновна, училась в Медицинском институте, у нее были больные легкие, предрасположение к туберкулезу потом передалось и детям. Константин и Дебора погибли от туберкулеза еще молодыми. Заботясь о здоровье детей, Дмитрий Сократович заставлял их спать круглый год с открытыми форточками. Чтобы холодный воздух не дул им прямо в постель, вокруг кроватей ставились высокие сплошные деревянные ширмы. У Ирины была отдельная комната, Ада и Дебора жили вдвоем. Всем девочкам отец купил вместо столов высокие конторки, а к ним — высокие вертящиеся табуреты; по-моему, это было неудобно и совсем некрасиво, но никто не протестовал. Сам он менял белье каждый день, и вообще у них в семье очень следили за чистотой. Одевались все просто, никакого шику не было, но жили они богато: у них была старушка-экономка, кухарка, горничная, прачка, большая хорошая квартира, много хороших книг и картин. Ирина была любимицей отца. Дмитрий Сократович охотно разговаривал с подругами дочери, был интересным и веселым собеседником. Сейчас волосы, усы и борода у него были совершенно седые, а в молодости он был рыжим. Его предки были выходцами из Сербии, отец его Сократ Иванович, был губернатором Варшавы, у них было большое имение в Казанской губернии.
Этот год я особенно была занята, но тем не менее всегда находила время для Андрюши, который частенько заходил после обеда поговорить, поиграть в шахматы. Еще больше подружилась я с Марией Маркеловной, она почти каждую неделю приходила к нам, если не в субботу с ночевкой на все воскресенье, то уж обязательно среди недели к обеду. Вот тут-то мы с ней и урывали время поболтать между обедом и чаем. Мы уходили обыкновенно в ванную комнату, там у окна стояла большая корзина, в которой возили на дачу белье и платье, садились на нее и в задушевном разговоре не замечали, как летит время. Нам казалось, что мы один миг провели вместе, а оказывается, нас уже ищут идти пить чай, и мать недовольна, что я не сажусь за уроки, вечером буду поздно сидеть. Так как эти свидания были очень коротки, иногда буквально один миг, то мы, уходя в ванную, говорили друг другу: «Пойдем, помигаем». Впоследствии, вспоминая с Марией Маркеловной это время, я говорила ей: «Помнишь, как мы с тобой мигали?»