, там были луга и лес, впоследствии там развели и хороший цветник и фруктовый сад. Вечером мы уехали в Москву, побывали у Андрея Евграфовича, взяли билеты и поехали в Коломну, небольшой городок Московской губернии, от которого начинается судоходство по Оке.
Окские пароходы не такие большие, как волжские, но такие же чистые и комфортабельные. Мы проехали от Коломны до Павлова, погода была теплая солнечная. Ока мне понравилась больше Волги. Она как-то уютнее Волги, по берегам ее нет такого количества красивых городов, но зато сами берега красивее. Леса ближе подходят к берегу, по берегам вместо городов раскинулись деревеньки, ребятишки удят рыбу с плотов, вода тихо плещется о желтый прибрежный песок, бабы полощут белье, буксиры тащат тяжелые баржи. Река живет более простой, тихой, более близкой жизнью.
Волга, конечно, тоже хороша, но она более картинно красива в своем верхнем течении, за Казанью же на ней много островов, скрывающих берег от глаз. Да и берега безлесные, более пустынные. Это все, конечно, относится к Оке и Волге, какими они были пятьдесят лет тому назад. Из Павлова мы сейчас же отправились в Епифановку, где нас уже ждали Андрей Евграфович и Ольга Владимировна. Андрей Евграфович показывал отцу свое хозяйство, которое уже было налажено, в частности у него была большая пасека, которой заведовал образованный пчеловод, очень милый молодой человек. Помню, как мы гуляли по саду: Ольга Владимировна, отец и я. Ольга Владимировна расспрашивала, как мы живем без матери, кто у нас хозяйничает. Отец ей говорил, что хозяйничаю я, но, конечно, очень мало в этом понимаю: «Насчет нитрофицирующих бактерий она вам все расскажет, а насчет хозяйства она еще мало понимает». А про эти бактерии я как-то дома говорила, когда учила для Яковкина круговорот азота в природе.
В это приезд наш в Епифановку мы ездили целой компанией на лошадях в село Тумботино, где священником был какой-то наш родственник. Ездили не в каких-нибудь экипажах, а на тарантасе и простых телегах. День был жаркий, мы то ехали, то шли пешком, дорога шла полями, солнце палило. Церковь в Тумботине стояла на широкой улице, покрытой зеленой муравой. Вокруг колокольни летали галки или грачи. Из Павлова мы отправились в Нижний, а оттуда на пароходе поехали до Царицына, смотрели по дороге Самару и Саратов. В то время это были неинтересные и, главное, пыльные города. Помню, в Саратове мы гуляли в городском саду, и я обратила внимание на очень красивый, изящный кустарник — тамариск, но, к сожалению, он был весь густо осыпан пылью. Обратно мы проехали по Волге до Рыбинска. Во всех больших городах мы ходили на почту, в ожидании писем от Марии Маркеловны. В свою очередь она писала мне по дороге в Тырбыл, а также и оттуда. Письма были невеселые, дорога была утомительная, к тому же у нее расстроился желудок, и она всю дорогу проболела. У невестки тоже было грустно — не радовали ни красивые места, ни хорошая погода. Трудно было угадать, чтобы письмо из Сибири пришло в тот или иной город как раз тогда, когда мы там будем. Поэтому после двух-трех писем, которые я получила, еще в Петербурге, за все время нашей поездки я получила только одно письмо, присланное в Епифаньевку, и, конечно, беспокоилась.