Ольга Артемьевна обыкновенно бывала дома и не принимала никакого участия в их отправлении, она даже не выходила в переднюю проводить детей. Она лежала на тахте в смежной большой комнате и требовала, чтобы дети приходили туда проститься. Она была к нам совершенно равнодушна, а Таню даже обижала, так что в сердце этого маленького ребенка прочно поселилась нелюбовь к ней. Благодаря ей, дом на Маклина не стал их родным домом, таковым они считали дом на Васильевском. С радостью шли они всегда туда и с грустью уходили от нас. У меня всегда сжималось сердце, когда мы доходили до их подъезда, открывали дверь и входили на лестницу: темная, грязная, холодная, она как бы поглощала всю радость, весь свет их жизни. Я стояла внизу и смотрела, как на длинной лестнице до первого окна тихо поднимались их маленькие фигурки и наконец исчезали в полумраке. Когда мы уговаривали Олю не увозить от нас детей, она говорила: «Ведь не в вертеп какой-нибудь я их увезу!». Уходя из подъезда, я думала, что хотя комната у них светлая и по внешности дом не напоминает вертеп, но он все же представляет собой для них нравственный вертеп. Оля целыми днями была на работе, а дома была Ольга Артемьевна. Она и своих внуков редко ласкала, а уж наши дети от нее никогда не знали ласки. Даже ее собственная внучка Ника и та ее не любила. Детские сердца так открыты для всего доброго, так отзывчивы на ласку, так нуждаются в ней. Так горько было, что им, в особенности Танюше, суждено было так рано впустить в свое сердце нелюбовь. Особенно тяжело бывало детям, когда они заболевали и должны были лежать в постели.
Особенно часто у них бывали ангины, Ольга Артемьевна к ним не подходила, боясь заразиться, и они лежали целый день одни, пока не приходила Оля. Иногда случалось, что они заболевали, придя к нам, тогда мы их оставляли у нас, пока не пройдет насморк или кашель. Один раз у Игоря поднялась температура, и он пролежал у нас в постели несколько дней. Он еще недавно вспоминал, как он блаженствовал, проводя это время у нас. Оля ничего этого не видела или не хотела видеть, никогда не осуждала Ольгу Артемьевну, а я считаю, что Ольга Артемьевна была тяжело виновата в том, что в таком раннем возрасте отравила их души злыми чувствами.
Война кончилась, но не так скоро вернулись все солдаты и офицеры к мирной жизни, к оставленной надолго работе, постепенно то тот, то другой знакомый демобилизовался и возвращался домой. Вернулся Ф. Я. Первеев[535], лаборатория Алексея Евграфовича в НИХИ была еще на капитальном ремонте, и ему дали место в лаборатории им. Лебедева. Настоящих лабораторных столов уже не хватало, ему придвинули к вытяжному шкафу большой тяжелый дубовый стол на четырех ножках, и он там устроился работать. Появился К. А. Оглоблин