Детям большую пользу принесло пребывание в Келломяках и они, окрепшие, уехали домой. Маша догнала все пропущенное и успешно перешла в пятый класс. Таким образом, все последствия скарлатины были благополучно ликвидированы, только у Тани очень часто стали повторяться ангины. Игорь от них избавился, так как вскоре после возвращения из Борового ему вырезал гланды известный в то время горловик Рутенбург.
Ремонт НИХИ наконец закончился, и кафедра строения органических соединений могла переехать в институт, на третий этаж, в бывшую лабораторию Алексея Евграфовича, и освободить помещение кафедры ВМС, с которой мы дружески расстались. С радостным сердцем устраивались мы нас своем любимом месте — в лаборатории Алексея Евграфовича. Когда мы вернулись из эвакуации, и я зашла в НИХИ, в нашу лабораторию, с выбитыми окнами, с трещиной в стене, где все было покрыто пылью, у меня сжалось сердце и я не смогла удержаться от слез. Теперь все было в порядке. Опять в большом зале, на прежнем месте, как при Алексее Евграфовиче, висела небольшая черная доска, опять там работали дипломанты и аспиранты. Сотрудники разместились по комнатам, я заняла кабинет Алексея Евграфовича, который был превращен в рабочую комнату, а в соседней комнате, где я работала до войны, устроились Ирина и А. И. Лебедева.
У большой мойки в конце зала, в черной комнате и в коридоре у больших шкафов с реактивами работал наш обслуживающий персонал: Ольга Семеновна Иванова (быв. Хлопенкова), наша Тоня и Капа, бывшая домработница Т. И. Темниковой. Веселая и живая Оля Хлопенкова превратилась в печальную, постоянно озабоченную, усталую женщину, потерявшую за время блокады и тяжелой физической работы свое здоровье. Незадолго до войны она вышла замуж, родила в 1941 году дочку, а в 1944 году — сына, вскоре после чего муж ее заболел и умер, оставив ее одну с двумя маленькими детьми. Еще до войны Алексей Евграфович устроил ее в должности старшего лаборанта, хотя у нее не было никакого образования. Она и теперь занимала эту должность и могла обеспечить себе и детям сносное существование. Тоне, молодой, здоровой, энергичной девушке, скучно было век свой работать в качестве домработницы. Она устроилась к нам на кафедру старшим препаратором и перешла жить к своей дальней родственнице, работавшей в Академии наук не то дворником, не то кем-то в этом роде и имевшей в здании Академии наук отдельную большую комнату.
Когда в начале 1947 года Марина приезжала к нам в Ленинград, она подговаривала Тоню поехать с ней в экспедицию в Приморье. Весной она возобновила свое приглашение, Тоне, конечно, было интересно побывать в новых далеких местах. Она договорилась с Марией Маркеловной и уехала в Москву, а оттуда полетела в Приморский край. Всего-то она там насмотрелась, испытала разные приключения, осталась очень довольна. Марина, в свою очередь, была очень довольна Тоней как помощницей и спутницей с хорошим, веселым характером. Вернувшись в Ленинград, Тоня поступила работать к нам на кафедру, а вместо нее у нас в семье стала работать Ольга Алексеевна Боброва, в кухне стряпала у нас Анна Афанасьевна Виттенберг.