Те из македонян, которые были заинтересованы в гибели Филоты, не могли упустить удобного случая, и друг и соратник Александра Кратер был среди них, всеми силами пытаясь избавиться от столь опасного соперника. Обратившись к совету, он произнес: «Повелитель, поскольку ты охотнее предпочел бы простить Филоту, тебе следует прежде всего убедиться в том, что тебе все известно о его замыслах. Мысль о казни, которая ему предстоит за государственное преступление, ничего, кроме ненависти, не вдохнет в душу этого человека, который непременно попытается отомстить за испытанные им страх и унижение новыми, еще более низкими замыслами. Милость угодна богам, но подчас она бывает гибельна! Ведь признательность за незаслуженное избавление от смерти превращается в невыносимое бремя, которое можно сбросить с себя лишь вместе с новым преступлением.
Итак, я хочу, мой повелитель, чтобы Филота опять вернулся к военным делам, если ты считаешь, что его отец будет благодарен тебе за подобное отношение к его сыну. Я же полагаю, что он повсюду станет говорить, что ты лишь для того оказал милость его сыну, чтобы яснее дать понять степень его вины. Так твоя снисходительность будет рассматриваться как оскорбление, за которое Парменион захочет отомстить… И чего можно ожидать от человека, который сумел завоевать расположение твоих воинов и час от часу все более глумится над именем и властью своего государя?»
Эти последние слова не могли не произвести на царя, столь гордого и ревниво относящегося ко всему, что касалось его власти и авторитета, глубокого впечатления. Все придворные и спутники Александра одобрили речь Кратера, и каждый горячо убеждал царя не доверять Филоте, доказывая, что невозможно ничем оправдать его поведения. Однако чтобы найти более веские причины для его опалы и ареста, главу заговорщиков требовалось предать пытке, заставив тем самым сознаться в преступлении и выдать сообщников.
Царь распорядился, чтобы все сказанное на совете хранилось в тайне, а Филоту пригласил на званый обед. Остается изумляться поведению царя, такого могущественного и гордого, как Александр, прибегающего к помощи низких уловок и хитрости. А между тем осторожность обязывает подчас даже государей прибегать к притворству, которое даже простых смертных, их подданных, заставило бы покраснеть.
Итак, Филота оказался на торжественном обеде, который должен был стать последним званым обедом в его жизни, и был уверен, что вполне вернул себе расположение государя. В течение некоторого времени несчастному фавориту было позволено весьма непринужденно беседовать с царем, а тем временем принимались меры к аресту заговорщиков; специальные конные разъезды были расположены в удобных местах, чтобы помешать кому-либо из них предупредить Пармениона, командующего мощным македонским войском, расквартированным в Мидии.