Он напряженно вслушивался в новости, пробивающиеся сквозь гул голосов заключенных, однако ничего нового не узнал. Ксавьер закрыл фабрику, а затем и саму фирму. Не приостановил деятельность, а полностью распустил весь штат и сдал в аренду здание офиса. Неужели неудача с Валентайном Алькарасом его настолько пошатнула? Или тут постаралась Жаклин Коллинз?
Амадео смотрел на лицо Ксавьера, то и дело мелькавшее на экране. Тот отворачивался от вездесущих репортеров, стремился как можно скорей скрыться из-под прицела камер. На все вопросы не отстающий ни на шаг Серджио повторял одно и то же: "Без комментариев". На лбу Ксавьера появилась жесткая складка, губы сжались в тонкую линию, под запавшими глазами залегли тени. Он делал вид, что его никоим образом не касается суета вокруг его персоны, однако Амадео видел: весь этот спектакль стоил другу огромных усилий. Глаза метали яростные молнии, он с трудом держал себя в руках, но во всем облике сквозила чудовищная усталость.
"Ох, Ксавьер, что же с тобой стало? Как смеют эти стервятники загонять тебя, как хищного зверя? Почему не дашь им достойный отпор, почему все бросил? Неужели фальшивые родственники настолько выбили тебя из колеи? Да я ни за что этому не поверю! Ты, сильнейший из всех людей, с кем я когда-то был знаком! Как ты можешь прыгать вниз и даже не попытаться ухватиться за край?".
Новости сменились рекламой, и Амадео обнаружил, что вцепился в спинку стоящего перед ним стула с такой силой, что костяшки побелели от напряжения. Он до крови прикусил губу, и теперь тонкая струйка щекотала подбородок. Его трясло, и Кроуфорд с беспокойством поглядывал на него, всерьез подумывая крикнуть надзирателя.
— Эй, Солитарио! Чего это с тобой? Побелел весь, будто призрака увидел.
— Я в порядке, — слова вырвались из горла тихим шелестом, который он сам едва расслышал.
"Какого черта? Какого черта ты жалеешь его? Он предал тебя, растоптал доверие и дружбу, не глядя прошелся по твоей спине, и после этого ты еще смеешь его жалеть? Сколько можно тешить себя мыслями о прошлом? Ты больше никому не доверяешь, уясни наконец. Санторо лишь воспользовался тобой, и все. И его банкротство — вполне заслуженное наказание".
Так Амадео уговаривал себя, но без особого успеха. Как бы ни старался, он не мог уничтожить то уважение, что питал к Ксавьеру Санторо, к его силе, к умению из любой безнадежной ситуации выходить победителем. И именно поэтому его падение больно било по сердцу, горло перехватывало от горького разочарования, глаза жгло подступающими слезами, и Амадео стоило огромных усилий не дать им прорваться наружу. И хотя по телевизору уже две минуты шла реклама, перед глазами все еще стояло измученное бессонными ночами лицо бывшего друга.