Его душа тоже не была чистой. Ланфорд тоже промышлял некромантией на досуге, как делал то Игнат. Но нападать он не спешил, в отличии от остальных членов императорской семьи, в чьих руках в мгновение ока вспыхнули огни разных цветов, под стать их магии. Были там и красные, и синие и зеленые, свойственные некромантам, открывших черный источник внутри себя.
То был Томас. Вот уж кого бы никогда в жизни не заподозрила в некромантии.
И я вдруг четко осознала, почему Мира вышвырнула его в окно. Я была готова сделать тоже самое, ведь его магия — прямая противоположность нашей, его просто убьет, когда я решу применить силу. А я сделаю это. Я должна сделать это.
С парадного входа послышались шаги, заставившие меня судорожно обернуться в ту сторону и призвать силу совершенного иного порядка. Мне пришлось воззвать к своей душе, уставшей и израненной столпом света, слишком сильного и древнего, что прошелся через меня.
С первого раза не получилось, как и со второго. Я устала, и сила не набирала оборотов, как старый двигатель у поломанной машины.
К счастью, вошел Дерг, который сходу, не присмотревшись к ситуации, произнес стальным тоном:
— Над лесом залился свет, ваша ведьма сожгла его до основания.
Он осекся в ту же секунду, когда заметил меня.
— О чем идет речь? — задал вопрос император, а от его тона, со сквозящими в нем грозовыми нотами, меня продрал холод.
Он сделал несколько шагов вперед, явно намереваясь встряхнуть меня и заставить ответить, но был остановлен рукой Ланфорда, не позволяющего ему приблизиться. Правильно, сейчас от меня лучше держаться подальше.
— Влада? — позвал Игнат, быстро сбегая вниз по оставшимся двум ступенькам и хватая меня за локоть. — Это правда? Что происходит? Влада?!
Отвечать ему было поздно. На пороге парадного входа, где только что был Дерг, замер светоненавистник. Он стоял, скрючившись в неестественной позе на четвереньках, с вывернутыми во все стороны костями и широко улыбался. С него на пол стекала кровь вперемешку с гнилью. А зубы, черные и прогнившие, смотрелись, как на живом трупе.
Однако, несмотря на его присутствие, никто не спешил нападать. Все стояли и смотрели на меня, дожидаясь ответа, словно не видели его.
— Ты его… не видишь? — обернувшись к Игнату, вопросила я с ужасом, которого не испытывала.
Это был не мой ужас, это был ужас светоненавистника. Он внушил его мне, он был его. Чужой, дикий, звериный. Ужас из преисподней.
— Кого, Влада? — Игнат, как в замедленной съемке, повернулся спиной к существу и встал передо мной, загородив обзор, и ухватив меня за лицо. Он, в каком-то неестественном отчаянье, заправил волосы мне за уши и практически простонал: — Кого я должен увидеть?