— Я ем кашу! — улыбнулась воспитательница.
— Не важно. Так поступают почти все люди. Девяносто процентов наших поступков дублируются в течение дня. Мы действуем как механические игрушки, повторяя одинаковые движения, до той поры, пока не закончится завод.
— Не вижу связи!
— Конечно, — кивнула Мария. — Наркотики — зло. Глупо отрицать очевидные вещи, но, пребывая под кайфом, человек вырывается из порочного круга этой пугающей однообразности.
Надежда повела плечом.
— Допустим, все так. А что делать-то?
— Ходить новыми дорогами, в прямом и переносном смысле. Иногда менять кофе на чай. Знакомиться с разными людьми…
— Черт! — выругалась Надежда. — Ты прямо на больную мозоль наступаешь!
Она рассказала о случившемся на вокзале, психолог выслушала очень внимательно, не перебивая, и, когда Надежда закончила говорить, неожиданно сказала:
— Единственная мышца на лице, не поддающаяся сознательному контролю, — это та, что приводит в действие ресницы. Мы не можем усилием воли заставить себя не моргать длительное время.
— И что?
— Ты не могла поступить иначе в тот момент. Поэтому винить себя нет смысла. Грубо говоря, не окликнув своего рыцаря, ты действовала автоматически, неосознанно. Так же как пьешь свой утренний кофе. Поздно пилить опилки, подруга! — улыбнулась Маша. — Ты приобрела очередной негативный опыт, возможно, в следующий раз поступишь иначе.
— Когда он будет, этот следующий раз! — грустно улыбнулась Надежда.
— Сегодня из Израиля прилетает мой друг, Семен Лифшиц, — сказала Мария. — Когда я жила в Одессе, мы с Сеней учились в одной школе, я в третьем классе, он — в девятом. Сеня боксер. За ним все девчонки в школе бегали.
— Эх, Машка! — рассмеялась Надежда. — Ты выступаешь в роли сводницы?
— Забудь! — возмущенно фыркнула женщина. — Семен Лифшиц верный муж, насколько мне известно… А вообще он классный!
Ее щеки порозовели, большие темно-карие глаза мечтательно смотрели куда-то вдаль. Некрасивое лицо стало необычайно одухотворенным.
— Ну что, поедем?
Неожиданно Надежда ощутила приступ необъяснимого восторга. Ее буквально захлестнула волна тихой радости, несмотря на происходящие драматические события, она чувствовала свободу. Новое состояние пугало ее и наполняло робкой верой.
— Поехали! — сказала она, обняла подругу, слабый запах цветочных духов окутал ее.
Перед выходом она заскочила проведать Ангелину. Вопреки ее ожиданиям, девочка не рисовала. Она сидела за столом и смотрела на свои листы с выражением какого-то взрослого отвращения. Воспитательница наклонилась к девочке.
— Что случилось, Анечка? Ты больше не хочешь рисовать?