СКАЗОЧНИКИ
Мы не из тех, кто умеет драться или удачно пуляет в цель, мы не умеем быстро собраться и застелить аккуратно постель. Мы не из тех, кто штурмует позиции или купается в зимней проруби, зато мы умеем помнить лица и сочинять с три короба.
Можем немного учить детей и писать репортажи с места событий, но в разведку — разбудим мы всех чертей. И даже ангелов. Извините.
Все, что умеем — глупые сказки: о летчиках, о разведчиках, о тех, кто рано встает без подсказки, о тех, кто умеет делать навечно.
Мы те, кого любят чужие дети, чужие кошки и старики. И столько мельниц на белом свете, куда ни кинь.
Нас первыми на войне оприходуют. Нет, не вредны, но деремся слабо. Зато к нам чужие собаки подходят и ставят на плечи без спросу лапы.
Зато нас не держит ничто на свете, попутный ветер обычно ласков.
И подрастают чужие дети
на наших сказках.
ОСЕНЬ
Это словно терять приятелей и друзей,
просто ни о чем становятся разговоры,
истончаются; их все меньше и реже, скоро —
совершенно закончатся. Раньше жаркие споры —
нынче переброски фразами все пустей.
Это — собираешь прошлое по частям,
из обрывков текстов, стихов и воспоминаний,
поцелуй на лестнице поутру, торопливый, ранний,
мост над городом, поездов колеса частят...
Это то, что раньше — чудо, теперь — привычно,
это в баре: «Добрый вечер, мне как обычно»,
поцелуи в лоб при выходе на работу...
Это, милая, реальность,
принимаемая подъязычно,
за те годы, прожитые взаймы, собирает счеты.
...но когда на кухне — ночь и зеленый чай,
но когда у двери, уткнувшись в плечо, — «прощай»,
но когда мы с тобою шли по летнему парку,
и фонтаны брызгались солнцем
в город, все еще наш,
когда над дипломом пила, чтоб не спать, заварку,
то такое никому,
никогда уже не отдашь,
Потому что было: мы с тобой сидим над водой,
болтаем ногами,
вермут с апельсинами; собаки знакомятся с нами,
потому что ночь и ноябрьский лес,
и БГ, поющий в такси, —
нам с тобой ничего не страшно, мы вечно будем.
Словно письма в бутылке, что не попали к людям,
словно флаг, что воткнут в основанье земной оси...
1.
был один парень, он все рассказывал, что видит фей,
говорил, мол, пойдем со мной,
краски, мол, становятся сразу ярче, небо синей,
это почти наркотик, такое всего сильней,
нет ничего прекраснее фей,
танцующих под луной.
Сначала ты слушаешь музыку, ловишь ритм,
потом одна из них с тобой говорит,
и с какого-то момента не слышно слов,
только музыка, это значит, что ты готов.
Он говорил: есть самое сложное:
ты им не отвечай,
тут важно не потеряться, не задуматься невзначай,
иначе, мол, зазевался — и все, прощай,