Постепенно он стал тратить меньше времени на сон, но пока еще не испытывал потребности вставать с кровати. Он хотел лишь спокойно лежать и чувствовать, как прибывают силы. Он трогал себя пальцем, пытаясь убедиться, не кажется ли ему, что мышцы округлились, а кожа сделалась тугой. Наконец, он перестал сомневаться, что поправляется: бедра стали определенно толще коленей. После этого он начал, сначала неохотно, делать регулярные упражнения. Вскоре он мог уже пройти три километра, измеряя расстояние шагами по камере, а его согнутые плечи немного распрямились. Он попытался давать себе более серьезную физическую нагрузку, но с удивлением и унижением обнаружил, что почти ничего не способен делать. Двигаться он мог только шагом, не мог удержать табуретку на вытянутой руке, падал, если пытался стоять на одной ноге. Он присел на корточки и испытал страшную боль в бедрах и икрах, когда вставал. Он лег на живот и попробовал отжаться на руках. Не получилось: он не мог приподняться и на сантиметр. Но еще через несколько дней – через несколько кормлений – он добился и этого. Пришло время, когда он смог отжаться шесть раз подряд. Он начал по-настоящему гордиться своим телом и лелеять надежду, что лицо его тоже становится нормальным. Только случайно трогая рукой лысый череп, он вспоминал то морщинистое, истрепанное лицо, которое видел в зеркале.
Ум его тоже сделался более активным. Он садился на дощатую кровать, прислонялся спиной к стене, ставил грифельную доску на колени и начинал целенаправленно заново заниматься своим образованием.
Он капитулировал, он согласился. На самом деле он согласился задолго до того, как принял решение. В тот момент, когда он оказался в Министерстве любви – и да, даже в течение тех минут, когда они с Джулией беспомощно стояли, в то время как металлический голос из телеэкрана отдавал им приказы, – он осознал бессмысленность и наивность своих попыток противопоставить себя власти Партии. Сейчас он знал, что в течение семи лет полиция мысли наблюдала за ним, как за жуком под микроскопом. Не было ни физического действия, ни одного слова, произнесенного вслух, которое бы они не заметили, ни даже следа мысли, которую они не сумели бы выявить. Они аккуратно возвращали на место крупинки беловатой пыли. Они проигрывали ему записи, показывали ему фотографии. На некоторых были они с Джулией. Да, даже… Больше он не мог бороться с Партией. Кроме того, Партия была права. Должна быть права: разве может бессмертный коллективный мозг ошибаться? По каким внешним критериям ты можешь проверить его суждения? Здравомыслие – понятие статистическое. Просто нужно научиться думать, как они. Только…