– Пинту не мог налить, – ворчал старик, ставя перед собой кружку. Пол-литра мало. Не хватает. А литр – много. У меня тогда мочевой не выдерживает. И это уже о цене не говоря.
– Вы, должно быть, много перемен видели со времен вашей молодости, – забросил удочку Уинстон.
Выцветшими голубыми глазами старик посмотрел на мишень для дартса, потом на бар, затем он перевел взгляд с бара на дверь мужского туалета, будто именно здесь, в зале пивной, он хотел найти эти самые перемены.
– Пиво лучше было, – заключил он. И дешевле! В моей молодости некрепкое пиво (мы называли его шлепок) стоило четыре пенса за пинту. Это до войны, конечно.
– До какой войны? – спросил Уинстон.
– Да кто их эти войны разберет, – уклончиво ответил старик. Он поднял кружку и снова расправил плечи. – Ну, ваше здоровье!
Кадык, резко выпирающий на его тощей шее, удивительно быстро скользнул вверх и вниз – и пиво исчезло. Уинстон сходил к стойке бара и вернулся с еще двумя пол-литровыми кружками. Старик вроде бы как и забыл о своем предубеждении против целого литра.
– Вы намного старше меня, – произнес Уинстон. – Вы наверняка уже были взрослым, когда я еще не родился. Наверное, помните старые времена, до Революции. Люди моего возраста на самом деле ничего не знают о том, что было тогда. Можем только в книгах прочитать, а книги не всегда говорят правду. Мне бы ваше мнение хотелось услышать. В учебниках истории сказано, что жизнь до Революции была совершенно другой по сравнению с нынешней. Людей страшно угнетали, кругом несправедливость, нищета – да такие, что и не вообразить. Здесь, в Лондоне, огромные массы людей никогда не ели досыта – с рождения и до самой смерти. Половина из них ходили босиком. Они работали по двенадцать часов в день, в девять лет бросали школу, спали вдесятером в одной комнате. И в то же время очень немногие, лишь несколько тысяч – капиталисты, как их называли, – были богаты и влиятельны. Им принадлежало абсолютно все, чем только можно владеть. Они жили в великолепных роскошных домах с тридцатью слугами, они ездили на автомобилях и в каретах, запряженных четверкой лошадей, они пили шампанское, они носили цилиндры…
Старик вдруг оживился.
– Цилиндры! – сказал он. – Забавно, что вы их упомянули. Только вчера я вдруг вспомнил о них, сам не знаю почему. Как раз думал, что сто лет не встречал цилиндра. Видать, совсем вышли из моды. В последний раз надевал я цилиндр на похороны свояченицы. А было это – ну, точно не скажу, должно быть, лет пятьдесят назад. Конечно, специально брал напрокат, как вы понимаете.