Они заполнили пробелы в их обрывочных беседах, когда встретились в церкви, на колокольне. Солнце палило. Воздух в маленьком квадратном помещении над колоколами был жарким и застоявшимся, а еще там сильно пахло голубиным пометом. Они сидели на пыльном, усыпанном ветками полу и говорили несколько часов, время от времени вставая по очереди, чтобы посмотреть сквозь крошечные окошки-бойницы, не приближается ли кто-нибудь к ним.
Джулии исполнилось двадцать шесть лет. Она жила в общежитии с еще тридцатью девушками («Все время воняет бабами! Как же я ненавижу женщин!» – сказала она между прочим) и трудилась, как он догадывался, над написанием машинных романов в Департаменте художественной литературы. Ей нравилась ее работа, состоявшая главным образом в запуске и обслуживании мощного, но сложного электрического мотора. Она была «не из умников», а любила трудиться руками и знала технику как свои пять пальцев. Она могла описать весь процесс создания романа – начиная с общего сюжета, намеченного Плановым комитетом, до финальной правки, которой занималась Редакционная группа. Но окончательный продукт ее не интересовал. Она «не особо любила читать», как сама говорила. Книги – это просто товары потребления, которые производятся, как, например, джем или шнурки.
Она не помнила ничего, что было до начала шестидесятых, и знала лишь одного человека, часто говорившего о дореволюционном времени, – своего деда, который исчез, когда ей исполнилось восемь лет. В школе она была капитаном хоккейной команды и два года подряд выигрывала кубок по гимнастике. Она стала командиром отряда в Разведчиках и секретарем отделения в Молодежной лиге до того, как вступила в Молодежную Антисекс-Лигу. Все считали, что у нее отличный характер. Ее даже выбрали (безошибочный признак хорошей репутации) для работы в Порносеке – подразделении Департамента художественной литературы, которое занималось низкопробной порнографией для распространения среди пролов. Она заметила, что сами работники называли его Навозным домом. Она работала там год, помогая выпускать брошюры в запечатанных пакетах с названиями вроде «Шлепни по заднице» или «Ночь в школе для девочек», которую пролетарская молодежь приобретает украдкой, искренне веря, что покупает нечто запрещенное.
– А что это за книги? – с любопытством спросил Уинстон.
– Ой, да полная ерунда. Скучные, правда. У них лишь шесть сюжетов, и их слегка перемешивают. Конечно, я имею дело только с калейдоскопами. Я никогда не работала в Редакционной группе. Я не литератор, мой дорогой, в этом ничего не соображаю.