– Не задевай их за святое, дурень! – крикнул ангел-хранитель, который тоже запыхался из солидарности, – Побьют! Тоже мне, умник нашелся, «распрограмматор» хренов, фанат чистого сознания!
– Нам не до сознания, нам бы от бития смыться, – пробормотал на бегу Тихон, стараясь держать темп.
Так вышло, что органов зрения на несуразно откляченном заду бегущего человека Бог не создал, и Тихон не знал, что никто за ним не погнался.
Когда компания, в лице усталого Тихона и невидимого ангела-хранителя, задорно влетела в кафе, всем четверым захотелось просто сесть, оттопыриться и поболтать. Пришлось заказать кофе, чтобы не выгнали.
Бог послал официантку посвежее, чтобы ребята отдохнули еще и взглядом. Кроме молодости, она прихватила с собой чашечку вполне приличного кофе и бутерброд пожевать. Народу в кафе было немного: человека три, при них столько же ангелов-хранителей. И еще обслуживающий персонал со своими, столь же запретными для обсуждения, ангелами. Можно сказать, что намечалась легкая уединёнка, приятно оттененная ароматом кофе со сливками.
– Я рад бутерброду, – признался Тихон, – хоть что-то непорционное в наш тотально метрический век. Этот бутер непонятно сколько весит, колбаска на нем неровной круглости и масло по-шредингерски: то ли есть, то ли нет. Короче – я рад.
– А тому, что ноги унес, ты не рад, – проворчал дядя Архип.
– Я тоже слышал, как они топотали сзади коваными сапожищами, – согласно закивал отец Филип, – у меня от их топота чуть сердце не лопнуло! Как мы оторвались, просто диву даюсь.
Какие такие внутренние демоны гнались за отцом Филипом, осталось за уютными скобками кофепития. Стало так хорошо, что стало не до отче. Напиток приятно бурлил в чашечке, трясомой неловкой рукою Тихона. С потолка ворковал динамик, но не громко, и было даже радостно его слышать. За широким окном проистекала мирная городская жизнь, выражающаяся в атмосфере всеобщей приятности. Приятность была рассеяна в пространстве между древней брусчаткой – человеческим произведением, и синим нерукотворным небом, словно между людьми и Богом наконец-то установился полный консенсус.
Долго терпеть целостность бутерброда Тихон в таких условиях не мог. Взял да и откусил.
– Вот, – сказал Тихон, – теперь он совсем не порционный. Он теперь весь неровный, нестандартный, совсем не как с конвейера.
– Испортил вещь, и радуется, – сказал Архип, – впрочем, мне тоже вкусно, так что прощаю.
– Он не про вкус, – сказал отче, – он про нашу жизнь. Он про то, что все вокруг так приторно померяно метрами, градусами и «кэгэ» – аж тошно.