Напрасно Ада тревожилась о «вертихвостках» – одноклассницы интересовали сына куда меньше, чем одинокие странствия по городу с фотоаппаратом или альбомом. Он возвращался от Михи пропахший скипидаром, с пятнами красок на пальцах. Дома рисовать удавалось редко: нужно было выжидать, когда все разойдутся.
…В тот день первым ушел на работу Яков, у зеркала торопливо красила губы мать и повернулась к двери, но потрясла пальцем, обернувшись: «Смотри! Завтра история». Хлопнула дверь. Ян уселся на подоконник, ожидая, пока уйдет в магазин бабушка. Тихо, без хлопка, снова закрылась дверь. Один! Он неохотно раскрыл учебник истории. Между страницами лежала фотография, которую Саня на днях отпечатал. Ян с удивлением смотрел на свое улыбающееся лицо, на руку с сигаретой; взгляд направлен прямо в объектив. Отложив учебник, долго рылся на нижней полке секции, где оседали ненужные бумаги, пока не наткнулся на коробку от какого-то подарочного набора: дно было ровное, белое и очень твердое. Сойдет. Быстро набросал эскиз и достал гуашь.
Он изредка смотрел на фотографию – рука знала каждый новый мазок, а потом остановилась. Яник улыбнулся и подписал внизу: «Завтра история».
С кавычками, как полагается.
Наступило завтра, со свежей белой рубашкой и с историей, и миновало, как уже остались позади многочасовое сочинение, математика, физика… Он открыл для себя химию самым простым способом – прочитал учебник накануне экзамена, благо книжка была тонкой, – и тоже легко сдал, к удивлению химички. В ту бессонную ночь ему открылась простейшая аксиома: школа скучна, наука бесконечно интересна. Раньше он думал, что это относится только к математике. Стала понятна Яшина нетерпеливость, с какой он вставал из-за обеденного стола, чтобы пересесть к письменному. В Яне появилась какая-то веселая уверенность, что теперь все пойдет иначе, все получится. Шелохнулся в душе соблазн поддаться на Михины уговоры: сунуться в академию, но азарт плохой советчик – его рисунок, он знал, намного слабее.
Документы отнес на физмат.
Саня уехал поступать в Москву – мечтал изучать французский, переводить Аполлинера, Рембо… Теперь Ян один бродил по городу.
Яков волновался раздраженно, сварливо; Ада – громогласно, Клара Михайловна – молча. Ян был спокоен: ушло, пропало чувство неизбежного провала, как в школе перед контрольной. Все должно получиться. Миха возбужденно рассказывал, какие композиции были на экзамене в прошлом году… два года назад… и вообще, скорее бы! Несколько раз звонил отец: уговаривал ехать в Ленинград, «иначе никакого толку…». «Можно подумать, из него самого толк вышел!» – негодовала мать.