В Питере нашел я Тимоху на паперти дворцового храма с кандейкой на шее. Не пел он давно — рассамел совсем, голос потерял и стал жить подаянием. Пенсии ему никакой не дали.
— Сбирай нажитки, — сказал я Тимохе. — Поехали в Москву. Поселишься у меня.
— Какие нажитки? — спросил старый Тимоха. — Вот в Милане, там нажитки так нажитки…
На могилу Аннушки я пошел без него. А уж когда захотелось на памятник Петру Великому взглянуть, мы с ним вместе потопали. Узрел я на каменном целике бронзового коня, а на нем — царя Петра, увенчанного лавровым венком. Копытом конь змия попирал. Спросил я Тимоху:
— Конь что попирает — супость или мудрость?
— Без Куцего не разберешь, — ответил Тимоха.
И хоть старыми мы стали, лысыми и беззубыми, а зареготали, аки дети малые. Потому как не было на нас брильянтовых и иных цепей и ближнего своего за тридцать сребреников мы не предавали. И боле все.
Клюковка вышла. Пора ответ держать.