Она направилась прямо к кухонному шкафу, где хранился вок. Это был подарок на девичник от одной из кузин Мэтта, которая сказала: «Знаю, его не было в твоем списке, но мне показалось уместным…» Она не объяснила, что имела в виду под уместностью, но Жанин поняла: это потому, что она из Азии. Воками пользуются в Китае, не в Корее, хотела поправить она, но прикусила язык и поблагодарила за продуманный подарок. Она собиралась отдать его на благотворительность или передарить, но сохранила, засунув в глубину шкафа, за прочий хлам, которым никогда не пользовалась.
Она второй раз в жизни открыла коробку с воком и достала буклет с инструкциями и рецептами. Пролистала, пока не нашла ее – злосчастную записку на бумаге из магазина «Эйч-Март», которую она спрятала и старалась забыть весь прошлый год.
Сегодня в суде она впервые осознала, что кто-то еще, кроме Мэтта, Мэри и нее самой знал о записке, и ее существование даже не обсуждалось. Подумать только, она чуть не упустила момент, когда это всплыло сегодня на заседании. Когда Пирсон сказал, что демонстранты невиновны, она погрузилась в собственные воспоминания и размышления. Ведь она видела, как они проезжали мимо «Субмарины Чудес», но во сколько (20:10? 20:15?) И насколько в таком случае надежны эти «данные с сотовых вышек», если покрывают их ложь? О Боже, а вдруг где-то есть данные пеленга ее собственного номера? Тут с места поднялась Тереза и выкрикнула: «Я видела записку на бумаге из “Эйч-Март!”» Сердце Жанин забухало в грудной клетке, и ей пришлось поправить волосы, чтобы скрыть пылающие щеки.
Зачем она ее сохранила? Ей не могла прийти в голову ни одна причина, кроме предельной глупости. В больнице после взрыва, когда она подслушала разговор полицейских, что они обнаружили сигареты и будут прочесывать лес утром, она запаниковала и поехала в Бухту Чудес посреди ночи, чтобы забрать предметы, которые так бездумно оставила. Она не нашла ни сигарет, ни спичек, только записку, за кустом рядом с квадратной площадкой, огороженной желтой лентой (место пикника Элизабет, как она потом узнает). Она взяла записку и, по необъяснимой странной причине, решила ее не выбрасывать.
Конечно, все, что она тогда делала, казалось необъяснимым теперь, год спустя. Но в тот день, когда ее сводила с ума смесь стыда и ярости, все действия имели смысл. Даже то, что она спрятала записку в воке: казалось очень уместным спрятать доказательство отношений ее мужа с кореянкой в подарке от женщины, которая первой обвинила его в «восточном фетише».