– И что потом?
– Я сказала, что это не мое, и ушла.
Мэтт представил себе, как его жена здесь стоит, кипит от ярости, сигареты со спичками валяются у ее ног, а он в кислородной камере в паре минут отсюда. Кровь зашумела в ушах.
– Думаешь, сигареты, которые она выбросила, те самые, что нашла Элизабет?
Мэтт кивнул. Конечно, это они. Неизвестно еще только, что Жанин с ними делала до того, как Элизабет их нашла.
Минуту спустя Мэри сказала:
– Ты собирался встречаться со мной тем вечером?
Мэтт открыл глаза и снова кивнул. Голова ощущалась пустой, от движения казалось, его мозг врезался в череп.
– Да, – с усилием произнес он вслух, хриплым голосом, как после многодневного молчания. – Я рассчитывал встретиться позже, после сеанса.
Мэри молча посмотрела на него, а он пытался прочитать выражение ее лица. Тоска? Сожаление?
– Мне пора идти. Уже поздно, – покачала головой Мэри и пошла. Через несколько шагов она остановилась и повернулась. – Ты хоть иногда чувствуешь вину? Может, нам стоит рассказать все, что мы знаем, и будь что будет?
Мэтт почувствовал, как у него сжались артерии, органы запаниковали, сердце заколотилось, кровь ускорилась, легкие раздулись. Да, он опасался, что его интрижка с подростком всплывет. Но это ерунда, детские игрушки, по сравнению с тем, что подумают присяжные – будем честны, что думал он сам – если выяснится, что Жанин была здесь прямо перед взрывом и лжет.
– Я думал об этом, – Мэтт говорил нарочито медленно и спокойно, словно рассматривал интересный вопрос с лекции. – Но едва ли мы можем рассказать что-то важное. То, чем занимались мы с тобой и Жанин, никак не связано с огнем. Записка, сигареты, любопытно, конечно, откуда они взялись, но в конечном итоге, все это никак не связано с поджигателем. Боюсь, мы только спутаем картину. Ты же сама видела, как эти крючкотворцы каждое слово переворачивают.
– Да, ты прав, – сказала она. – Спокойной ночи.
– Мэри, – он подошел ближе. – Если ты что-то скажешь, хоть что-то, то наши семьи, все наше будущее…
Мэри подняла руку, призывая его замолчать, и долго смотрела ему в глаза. Потом она медленно опустила руку, повернулась и ушла.
Когда она завернула за угол и исчезла из вида, Мэтт выдохнул. Артерии расширились, кровь прилила к органам, которые начали ощущать покалывание, разжимаясь один за другим. Почувствовал жжение, он опустил глаза. Комар сидел на сгибе локтя, лениво посасывая кровь. Мэтт прихлопнул его быстро и сильно и убрал руку. Сплющенный комар остался на ладони, черная клякса в лужице алой крови, которую он высосал за мгновения до смерти.