Мила несколько раз всплакнула, когда рисовала себя очень маленькой, съежившейся, большеглазой, с точкой вместо рта. Мама получилась большой, грозной, с большим открытым зубастым ртом и маленькими точками глаз. В ее руках болтались снопы сосисок и колбас. Рисунок, тем не менее, получился большим и занял почти весь лист. Ватман был разрисован и прикреплен на стену. Зеркало Мила поставила рядом с ватманом и стала разрисовывать лицо, затем даже футболку и штаны. Это увлекло, но взглянув минут через десять в зеркало, Мила вздрогнула.
На нее смотрела испуганная маленькая девочка в пижаме в горошек — «…та самая пижама, в которую меня одевала бабка. Она была очень неудобной, малой по размерам. В ней я чувствовала себя связанной…».
Навернулись слезы. Сжались кулачки. Мила присела на корточки, упала на колени и заплакала, закрыв ладонями лицо. Плакалось само по себе, влет. Какой-то шорох за спиной, в коридоре, но Мила не обратила на него внимание.
Предполагалось говорить про прощение, но вместо этого хотелось рассказать маме про боль и одиночество. Не той зубастой и грозной, а другой — с теплыми ладошками и большими глазами.
Вторая мама была нарисована на другом листе и ей Мила рассказала все, что жило и копилось в душе, с самого детства. Про крики и стариковские проклятия. Страх, что ночью может ворваться бабка и проверить, не прячет ли она в постели печенье. Вечером дед может наорать на нее за то, что она слишком громко поет свои придуманные песни. Много, о чем было рассказано — впервые в жизни.
Милу никто не прерывал — нарисованная мама слушала внимательно. Мила поднялась с колен и продолжала рассказывать всю свою жизнь, вплоть до страха и злобы настоящих дней. Рассказ лился сам собой, сквозь слезы, улыбки и даже смех. Словно открыли дверцу и выпустили стаю птиц из клетки. Выдох — и тишина… Закрытые веки и внутри быстро стучит сердце.
Мила открыла глаза и… в зеркале встретилась глазами с матерью. Та стояла в коридоре — видимо дверь была не заперта и она вошла. Когда? Что она видела?
Мать кусала губы и смотрела на Милу. По щекам текли слезы. На губах — капелька крови. Миле стало страшно, в горле все пересохло и она выбежала из квартиры.
Сбежав по ступенькам и хлопнув входной дверью Мила окунулась в летний теплый ливень. Она час бродила по улицам и лужам, не зная как зайти обратно. Дождь смыл всю краску с лица и одежды. Продрогнув, вернулась домой.
Дверь была открыта. Оставляя мокрые следы, Мила вошла в комнату — никого не было. На комоде лежала связка маминых ключей от Милиной квартиры и записка с одним словом, написанным знакомым почерком: «Прости»…