Мы немного опоздали. В комнате, когда вошла Алия, на несколько мгновений возникла напряженность. Волков что-то шепнул Самарину и Гермесу — они сидели на диване с высокой спинкой, — прошелся, нервно потирая руки, по комнате. Он уже выпил — выдавал блеск глаз и раскрасневшееся лицо. В его движениях была суетливость, и я подумал, что сегодня он, наверное, объявит, какого числа распишется с Таськой, пожалел Нинку, обвел глазами комнату, еще раз посмотрел на Таську и понял: Волкову можно посочувствовать. Несмотря на свою привлекательность, Таська была мещаночкой. Это подтверждали выстроенные по ранжиру слоники на пузатом комоде, обилие вышивок и подушечек разной величины, коврик с изображением лебедя и склонившейся над ним красотки. Все в комнате было прибрано, выскоблено — ни пушинки, ни соринки. Несколько книжек — я узнал учебники Волкова — сиротливо лежали, связанные бечевкой, на пустой этажерке.
К моему удивлению, Алия и Таська быстро нашли общий язык — стали оживленно шушукаться. Воспользовавшись этим, я подошел к Самарину и Гермесу, попросил их потесниться, плюхнулся на диван — даже пружины скрипнули.
— Улизнуть бы. — Самарин покосился на дверь.
— Нельзя, — сказал я.
Гермес покосился на заставленный всякой снедью стол.
— Рубать хочется — аж в глазах темно.
Я подумал, что слово «рубать» он перенял от нас, мысленно спросил себя, чему еще мы научили его. Я никогда не считал ни себя, ни Волкова, ни Самарина совершенством, понимал — в наших поступках и взглядах много спорного, но в то же время не сомневался: нам можно и подражать. Да, я был высокого мнения о себе, Самарине, Волкове, Нинке потому, что мы прошли фронт.
Перехватив жалобный взгляд Гермеса, Волков повернулся к Таське, резко сказал:
— Хватит лясы точить!
Она ойкнула, пригласила нас к столу.
Пусть что угодно говорят про водку, но от нескольких рюмок под пироги — никакого вреда. Водка, пироги, салаты… Что и говорить. Таська умела угодить. Самарин повеселел, Гермес восторженно поглядывал то на Таську, то на Алию. Обе они были чертовски красивы, хотя и не похожи. От Алии, типичной южанки, Таська отличалась той красотой, которую принято называть русской. Собранные в огромный ком светлые волосы, голубые глаза с темными, слегка расширенными ядрышками зрачков, мягкие линии тела, округлость движений, все это свидетельствовало о покладистости ее характера — особенности, присущей только русской женщине.
Пироги были сдобные, очень вкусные. Мы расхваливали хозяйку. Таська вспыхивала от удовольствия, переводила вопросительный взгляд на Волкова. Он раскачивался на стуле и пил, пил, пил. Иногда на его лицо набегало облачко, в глазах появлялась отрешенность, он словно бы уходил в себя, и я чувствовал: Волков ничего не видит и ничего не слышит.