— Знали, знали мы, Пашенька, что не ты это летала, — согласился Григорий Харитонович, — но многие из нас советский самолет видели и Ганса Циммера и полицаев крепко пугнули, секретно сказали им, что вот, мол, господа, Прасковья Никитична сама свои письма сбрасывает, потому что заместо трактора самолетом ныне управляет. Вот смеху-то было…
— Тот храбрый Ганс Циммер до того перелякався, — подтвердил Григорий Романович, — что приказал окружить свою резиденцию пулеметами и зенитными орудиями.
— Прочли, значит, твое печатное письмо и Лексею. Он еще тогда в деревне проживал. Дюже обрадовался дед. «Так я и знал, что не оставит нас в беде Паша. Ведь недаром она слуга народа, депутат верховной власти…» Попросил он ребят доставить ему твои письма, а для какой цели — никому не сказывал. Боялся тайну свою разглашать, потому что шпигуны так по пятам и шныряли. Листовок собрали ему порядочно. «Надо, — говорил он мне, — всему народу передать, чтобы знали о письме нашей Паши и про все, что там сказано. Советская власть живет, и скоро фашистам крышка». И стал наш Лексей ходить от села к селу, от хутора к хутору, разносить правду о советской власти. И куда бы он ни приходил, всюду на заборах появлялись листовки. Сказывали потом люди, что ходил дед Лексей не торопясь. Постоит, поговорит с людьми, поделится своими думами — и снова в путь…
В зимнюю пору это было, — вздохнув, продолжал Григорий Харитонович, — выследили ироды и схватили нашего Лексея. Долго мучили, пытали, но он молчал. Не просил у душегубов пощады… Связанного по рукам, вывели его в степь. Там молча и принял он свою мученическую смерть. Люди сказывали, палач топором отрубил ему голову. Запретили ироды хоронить Лексея. Но люди нашли его тело и честь честью похоронили. И еще сказывали люди, что в ватничке у него было найдено много твоих писем, Паша, Лексей не поспел раздать их народу…
Невозможно было спокойно слушать этот рассказ. Перед глазами Паши, словно живой, стоял высокий седобородый крестьянин Алексей Сидорович. У разрушенной школы видела она согнутую взрывом металлическую балку. Алексей Сидорович был крепче металла.
Нет, не могли заклятые враги поставить на колени крестьянина, познавшего радость свободного труда.
Не смогли и никогда не смогут.
В просторной, только что восстановленной мастерской стояли два отремонтированных трактора. Трактористки только и ждали команды, чтобы выехать на поля колхоза «Запорожец». Но случилось непредвиденное.
Соседним колхозом «Политотдел» руководил брат Паши Константин Ангелин. Положение у него в колхозе было тяжелое. Гитлеровцы угнали скот и лошадей, уничтожили сельскохозяйственный инвентарь. Двести пятьдесят семей остались без крова, без хлеба.