И Павел даёт подробнейшие разъяснения по ведению проповеди в церквах. Педагог в нем всегда спешит на помощь: «Если кто говорит на незнакомом языке, говорите двое, или много трое, и то порознь, и один изъясняй, Если же не будет истолкователя, то молчи в церкви, а говори себе и Богу. И пророки пусть говорят двое или трое, в прочие пусть рассуждают. Если же другому из сидящих будет откровение, то первый молчи» (14:27–30). И так далее. Главное, чтобы был порядок в церкви, ибо «Бог не есть Бог неустройства, но мира. Так бывает во всех церквах у святых» (14:33).
И на всякий случай, возвращаясь к уже рассмотренному: «жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволительно им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит» (14:34). Неизбежный Закон! Но остаётся неразъясненным, как быть с пророчествующими женщинами в церквах, о которых упоминалось ранее. Или они «не жены», незамужние? Но тем не менее, чтобы не оставаться «вне знания», то пусть «спрашивают о том дома мужей, ибо неприлично говорить в церкви» (14:35). Ибо те, по определению, «всё знают». И добавляет: «разве от вас вышло слово Божие?». Но они все же пророчествуют? И признаны?
Но в целом: «Если кто почитает себя пророком или духовным да разумеет, что я вам пишу, ибо это заповеди Господни. Итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествовать, но не запрещайте говорить и языками» (14:37–39). Павел вполне сын своего времени и вне пророчества о будущем не мыслит находиться. Но, тем не менее, с долей наивности надеется: «все должно быть благопристойно и чинно». Не отдавая отчёта, что любое пророчество взрывает настоящее в попытке вырваться из него в будущее.
И к концу Послания Павел решил обратиться с напоминанием о главном – Евангелии, «которое я вас благовествовал и которое вы приняли, в котором и утвердились». Т. е. вновь утверждает их, с надеждою в верности к тому «как я благовествовал вам». Павел, как будто, решил напомнить братии о том, что должно определять их веру и существование в ней. Потратив большую часть Послания на разрешение бытовых коллизий, которые, возможно, и возникали вследствие незначимости положений благовествования в их глазах, он, как будто, осознал что упустил самое главное. И почти скороговоркой, без комментариев, передаёт, что «сам принял»: «то – есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, что погребен он был и воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть и доныне в живых, а некоторые и почили, потом явился Иакову, а также всем Апостолам, а после всех явился и мне, как некому извергу»(15:3–7). Т. е. изложил своё «знание», не уточняя его источники. Рассмотрение сказанного не входит в нашу задачу, эти пусть занимаются специалисты и богословы