Приветствие аналогичное приветствию в первом Послании. В качестве адресата вновь повторяется коринфская церковь со «всеми святыми по всей Ахайи». Можно отметить, по возможности Павел старается не отходить от принятых норм общения, пользоваться привычными оборотами и устоявшимися трафаретами сравнений. Оригинальность в данном аспекте не входит в число особенностей его характера.
В следующих стихах (1:3–7) Павел считает необходимым начать глубоко личный обмен чувствами, пронизывающими его и всех христиан, по его мнению, в разделении скорбей и поддержке страждущих. В этом он видит свой долг и необходимость, связующую все христиан в единое целое «страданий христовых»: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих!» (1:3–4).
Отметим начальные фразы: «Благословен Бог и Отец нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения …». Т. е. грозный Бог Ветхого Завета переосмысливается в новых нравственных категориях любви и милосердия. Напротив, Христу, как это видно из других текстов, передаются карающие функции: Он будущий судья на Страшном суде. Тем самым, происходит передача функций главных персонажей, своеобразный «обмен» ролевыми установками. Собственно, это обычный процесс в развитии религий, когда «наследник», вытесняя Отца, принимает на себя его обязанности, в первую очередь, наказующие. В христианстве это процесс не был полностью завершённым, сравнительно с языческими религиями.
Вообще, для христианства характерно повышение роли обменных процессов в общении с богами. Если прежний Бог-властитель, требовал безусловного повиновения, жертвы как «дани», а не как предмета обмена, то в христианстве «жертва» приближается функционально к предмету обмена по принципу эквивалентности: Ты исполняешь определённые поведенческие ритуалы, а я – обеспечиваю твоё будущее. Принципиально то, что при этом в основании этого обмена изменяется определяющий эмоциональный посыл: от чувства страха, покорности и угрозы наказания, он предполагает, по крайней мере, в идеале веру, движимую «любовью». Веру, принятой добровольно через любовь-доверие. Обмен товарный, знакомый ещё с межплеменного взаимодействия на межколлективном уровне в то время уже стал действенным фактором межличностного общения, особенно в эпоху разрушительного обобщающего влияния эллинизма с его развалом традиционных институтов и повышения роли индивидуального бытия. Особенно зависимого населения, или рабов, вырванных из привычного способа существования. Распространение индивидуализации процессов «купли – продажи» способствовало функционированию принципа «обмена» на психологическом уровне подсознания и распространению его на другие сферы бытия, в том числе и в духовные сферы. В иудаизме и раннехристианской литературе торговые и юридические термины и символы получили значительное распространение. Этому способствовал и тот факт, что его социальной базой были социальные низы, торговцы, мелкие ремесленники и т. д. – экономически активная масса, склонная пользоваться привычной терминологией: «утешающей нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих. Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножаются Христом и утешение наше». (1:4–5) Т. е. «страдания Христовы в нас» – «жертва» наша, вызывающая ответные действия Христа «в утешение наше Христом».