В Мессе по сути дела развивается та же тема, что и в 9-й симфонии. «От сердца — к сердцу» — эти слова композитор написал на партитуре мессы, и в них та же тема, что и в 9-й симфонии. Но гениальное завершение симфонии — образ великой радости единения — еще не найден в Мессе.
К сожалению, Бетховен так и не услышал полное исполнение своей Торжественной мессы. В 1824 году она была исполнена в Петербурге.
В родном же городе после окончания симфонии Бетховен получил адрес, подписанный лучшими людьми города, в котором его просили познакомить Вену с новым произведением. В этой академии должны были прозвучать Увертюра opus 124, 3 хора из Торжественной мессы и 9-я симфония. Бетховен с радостью принялся за хлопоты по подготовке академии.
Много хлопот было и у исполнителей. Знаменитые певицы Генриетта Зонтаг и Каролина Унгер тщетно пытались уговорить Бетховена сделать хоть маленькие переделки в их страшно трудных партиях. Но на все мольбы он отвечал: «Нет!» Тогда Зонтаг воскликнула: «Ну, так будем мучиться дальше во славу Божью!» В оркестр были приглашены лучшие музыканты. Общим решением было: «Для Бетховена — все».
И вот 7 мая 1824 года состоялась эта замечательная академия. Шиндлер зашел за Бетховеном домой и сказал: «Ваш зеленый сюртук возьмем с собой. В театре так темно, что никто и не заметит. О, великий человек, у тебя нет даже черного сюртука!»
Это был трагический концерт. Театр был переполнен. Пустой была лишь императорская ложа. Когда-то император сказал, что ему нужны не гении, а верные подданные. Бетховена к верным подданным отнести нельзя.
Композитор стоял у дирижерского пульта и размахивал руками. Он уже давно не мог дирижировать, так как был глух. На самом деле дирижировал другой капельмейстер, Михель Умлауф, который стоял в двух шагах от Бетховена.
Но в этой симфонии он до конца раскрыл свои мысли о жизни, о путях человечества, этой симфонией уходивший из жизни композитор обращался к нам, потомкам. Поэтому он должен был сам представить свое творение слушателям. Во второй части гром рукоплесканий и крики заглушили оркестр, и музыканты остановились. У исполнителей слезы стояли в глазах. А Бетховен все продолжал дирижировать, пока Умлауф не обратил его внимание на то, что происходило в зале. Бетховен оглянулся и спокойно поклонился.
Когда закончилось исполнение, казалось, стены рухнут от аплодисментов. Бетховена приветствовали овациями более продолжительными, чем по правилам придворного этикета встречали императорскую семью, и только вмешательство полиции прекратило рукоплескания. Их не слышал один Бетховен. Он стоял у пульта с опущенной головой, спиной к публике. Тогда Каролина Унгер взяла его за руки и повернула лицом к залу. Слушатели бросали вверх шляпы и платки, чтобы глухой композитор мог видеть восторг публики. Многие плакали. От пережитого волнения Бетховен лишился чувств.