— Во что? — спрашивает монах удивленно и опускает книгу.
Абу Софиан кончиком своего клинка указывает на балку над воротами. «Я хотел бы знать, веришь ли ты в то, что здесь написано: Твое царство, о Христос, вечное царство!».
— Если бы я не верил в это, я не был бы христианином.
— Таким ответом, — говорит Омаяд нахмурив лоб, — ты не совсем удовлетворил меня. Я хочу знать кое-что другое.
— Тогда, может быть, ты и спросить должен по-другому, — произнес монах терпеливо и улыбнулся. Он пытается оценить человека, который сидит рядом с ним. Конечно же, он чужеземец, но не перс, которых сейчас много в Дамаске. Он, должно быть, с юга.
«Спросить по-другому. Конечно, он должно спросить по-другому», — Абу Софиан задумается.
— Я знаю кое-что о вашей религии, — говорит он наконец. — Вы верите в Христа, передавшего вам божьи приказы…
— Христос был сыном Бога! — восклицает монах, гладя каштановую бороду. Может быть, чужеземец один из тех, которым нужно указать правильный путь к блаженству, и он старательно продолжает разговор.
Абу Софиану не хочется выпускать разговор из-под контроля.
— Возможно, он был сыном Божьим, — говорит он равнодушно. — Об этом я не спорю. Кроме того, как я слышал, вы верите и пророкам.
— Разумеется.
Абу Софиан подвигается из тени на солнце, потому что озяб, он не привык к прохладному ветру со снежной вершины Гермона:
— Так скажи мне, монах, считаешь ли ты возможным, что еще и сегодня есть пророки?
— А почему нет? Но я теперь хотел бы знать, что означает твой вопрос?
«Не заботься об этом, а отвечай на этот вопрос!» — хотелось крикнуть Абу Софиану. Но затем он одумался. Монах не знал его; а если бы он назвал свое имя, было бы очень странно, что тот слышал его вообще когда-нибудь. Мир, знавший и уважавший Омаяда, находился там, в шумных сумерках базара, тихой святости этого двора он был чужд.
— Ответь только, — говорит он теперь намного вежливее, чем сначала. — Ты можешь думать, что это не просто праздный вопрос Если сегодня могут существовать пророки, то скажи мне, как узнать их?
Для молодого монаха допрос этот неприятен и чужд, и он уже подумывал уклониться от ответа и отговориться тем, что должен выполнить кое-какие обязанности в церкви. Однако его вынудило любопытство.
— Некоторые пророки, — сказал он, — в знак доказательства того, что они посланы Богом, получили силу творить чудеса.
— Это значит, что они лечили больных? Пробуждали мертвых? Нет. Этого он не может.
В глазах монаха промелькнули искра понимания:
— Этого он не может? Теперь я наконец понимаю! Ты знаешь человека, выдающего себя за пророка?