Пророк отпустил верующих, но оставил у себя Абу Бекра и Омара. Даже беспокойная душа Таима не знала выхода, а Омар был мрачнее и молчаливее, чем обычно.
«Красное море! — сказал он наконец. — Эфиопия! Первых беглецов из Мекки приняли хорошо. Возможно, и с нами обойдутся также».
Мухаммед покачал головой. К тому времени он достаточно изучил управление государством. Он знал, что один властелин хорошо примет, пожалуй, нескольких беглецов, но ни одному правителю точно не понравится, если в его область в поисках помощи направит свои стопы целое племя. А теперь мусульман стало намного больше…
К тому же неужели не должно, наконец, закончиться время испытаний? Бог знал о том, что человек слаб; он знал, что его нельзя бесконечно обрекать на тяготы, если не хочешь, чтобы пошатнулась его вера. Разве не пришло время наградить его?
* * *
Все же пророку был дан совет, в котором он нуждался, еще вечером того же дня, и не архангел Гавриил провозгласил его, а уста раба.
Мухаммед навестил свою дочь Фатиму. Ей исполнилось двадцать лет, прежде чем для нее нашелся хоть один жених, но это был не тот человек, при виде которого ее сердце начинало биться быстрее: Али, племянник пророка, женился на ней.
Все же она этому обрадовалась, потому что в доме Мухаммеда стало слишком тесно, и дочь пророка не собиралась выносить любое настроение Аиши.
Фатима сидела за ручной мельницей, когда к ней вошел пророк. Она выглядела больной и бледной, не оторвалась от своей работы и приветствовала его молча.
— Я не видел тебя ни на обеденной, ни на вечерней молитве, — сказал Мухаммед. — Я подумал, что ты больна. Где Али?
Тон этого вопроса выдавал, что привела его сюда не потребность поговорить с Али. Молодой мужчина не считался умным, но был храбрым, это делало ему честь.
— Где Али, я не знаю, — ответила Фатима раздраженно. — Возможно, он лежит где-нибудь в траве и спит. Может быть, в виде исключения работает и принесет мне ночью пригоршню фиников домой.
В бешенстве она крутанула жернов так, что ячменные зерна разлетелись в разные стороны.
— Почему я не была на молитве, спрашиваешь ты? Потому что у меня не было для этого времени!
— Это нехорошо, — возразил Мухаммед нежно. — Если человека зовет Бог, ему не пристало говорить: мне некогда!
Фатима крутанула ручку мельницы так яростно, что зерна долетали почти до плеч Мухаммеда.
— Почему ты выдал меня замуж за нищего? — крикнула она. — Я не могу позволить себе даже одного-единственного раба, и всю работу вынуждена делать сама!
— Али многое заслужил…
— Но не на земле! — съехидничала Фатима. — Я должна жить в рабской хижине и сама молоть зерно…