— Он сумасшедший, — сказал задумчиво толстый Аббаз и потянулся за бараньим ребрышком.
— А боги Каабы? — спросил важно старый Талиб.
Мухаммед не слышит ни того, ни другого.
— Именем Аллаха, Хранителя, Милостивого! Я клянусь в этом в лучах заката! Смотрите, человек и вправду потерян… Не потерян только тот, кто верит…
— Сын мой, Мухаммед, — говорит Аббаз и вытирает губы, — ты поэт. Запиши свои стихи, которые ты только что прочитал, и прилепи их к воротам Каабы. Быть может, получишь за них премию на состязании поэтов!
— Бог один! — ворчит Лахаб. — И этот Бог, наверное, хочет, чтобы только ему принадлежало то, что жертвуется всем богам?» И снова не долетели эти слова до ушей Мухаммеда. Верхняя часть его туловища раскачивалась туда-сюда, как будто он должен был соблюдать ритм стихов:
Именем Аллаха, Хранителя, Милосердного!
Говори: Бог один, вечный Бог,
Он не зачинает и не зачинается,
И никто на него не похож!
— В этом с тобой поспорят христиане! — произносит, жуя, Аббаз даже без малейшего волнения. — Насколько я слышал, они молятся еще и Богоматери!
— Чепуха! — вскричал Лахаб, вдруг озверев. Он долго размышлял про себя, обращать ли ему вообще внимание на странное поведение племянника, теперь все-таки сделал это: — Еще не прошло и двух недель, как я пожертвовал Гобалу овцу, это что, по-твоему, получается бессмысленная, бесполезная жертва, так, что ли?
— Мухаммед, — сказал старый Талиб, — злой дух вселился в тебя. Сядь к нам. Скажи, чтобы принесли финиковое вино, и выпей, возможно, так ты сможешь изгнать его!
Мухаммед поднял обе руки. «Почему вы мне не верите? — воскликнул он. — Не слушаете моих слов и не понимаете, что это слова Аллаха? Когда Моисей сошел с горы Синай и сказал: «Есть только один Бог» — ему поверили те, кто его слышал! Когда Христос сказал: «Бог на небе один», — за ним пошли его апостолы. А сейчас я говорю, и вы видите, что слово Божье освещает меня так же, как свет солнца пустыню. Теперь я говорю: нет Господа, кроме Аллаха, — почему вы не хотите мне поверить?!»
— Эй, Мухаммед! — воскликнул кто-то звонким голосом. — Эй, Мухаммед, я верю тебе!
Все повернули головы к говорящему и засмеялись: «Али! Послушай только, Али! Ты можешь гордиться первым верующим, которого ты обратил, Мухаммед!»
Малыш Али стоял с пылающим лицом. У него были слабые ноги, подпирающие распухшую нижнюю часть живота, которые бывают у плохо питающихся детей; его голова была слишком большой для хрупких плеч и все время клонилась немного в сторону, как будто шея не могла держаться прямо. Он пас коз Талиба, и было мало надежды, что когда-нибудь сможет заниматься другими делами.