Прощание проводилось в концертном зале «Россия», который Махмуд очень любил. Присутствовал муфтий, велась служба, люди проходили бесконечной чередой, прощались. Гроб был поставлен на возвышении. Там лежала кавказская бурка. Никаких цветов в гроб по нашему обычаю класть нельзя. Венки и цветы складывали у подножия гроба. Было много выступающих. От правительства, Госдумы, театров, филармонии. Выступали известнейшие артисты и простые зрители.
Это были похороны, достойные великого человека.
Нам звонили со всего мира. Множество чеченцев, ингушей, дагестанцев, вообще людей с Кавказа радовались тому, что Махмуда Эсамбаева похоронили, как положено, по мусульманскому обычаю. Теперь мы, его близкие и друзья, все великое множество людей, любивших его волшебное искусство, знаем, что там, куда он ушел, ему хорошо. Каждый год мы приходим на его могилу и словно бы снова встречаемся с ним.
Такого человека, как Махмуд Эсамбаев, мне больше не приходилось встречать в жизни. И если начинаешь вспоминать, то нет конца воспоминаниям…
Моя мама его очень любила. У нас есть национальное блюдо, халтмиш называется — кукурузные лепешки. Творог со сметаной размешиваешь, макаешь туда эти лепешки и ешь, запивая бульоном кукурузным. Обычная еда бедных людей. Вот это народное блюдо Махмуд любил больше всего и, когда приходил к нам, сразу спрашивал: «Халтмиш готов?»
И мама говорила: «Конечно, готов, садитесь за стол, сынки мои».
Махмуд был неповторим. Каждый день и каждый час. Он всегда был по-новому интересен.
После одного из лучших своих концертов он сказал, что во время танца вдруг ясно почувствовал, что тело его освободилось от земной тяжести и он может летать: «Я побывал в другом, божественном мире, где свет небесный сиял вокруг. Люди видели только мое бренное тело. Сам я был там».
Я имел счастье смотреть его танцы из-за кулис и почти всегда думал о том, что во время танца с ним происходит что-то особенное, но в то же время я видел, как он всегда волновался перед выступлением. Это удивляло меня, и я однажды сказал: «Почему ты волнуешься? Тебя так все любят, ты можешь танцевать, как угодно, люди всё равно будут счастливы». «Нет, — говорил он, — они любят меня, значит, должен делать для них только самое лучшее. Я должен не просто станцевать, но подняться на небо».
Помню, Махмуд был уже тяжело болен тогда, но вышел на сцену. Вышел, чтобы поговорить с людьми. Но они всё равно ждали танца. Понимая это, он начал танцевать. Сил его хватило только до половины. Однако он достойно и красиво завершил сокращенный вариант танца, как всегда, до земли поклонился зрителям, вышел со сцены за кулисы и… только тут потерял сознание.