И при всем том они работали по десять, а то и по двенадцать часов, снимая без устали.
Всего лишь восемь дней продолжалась неугомонная работа, в которую Довженко вовлек всю группу.
Девятый день ушел на то, чтобы проявить пленку.
Десятый — Довженко монтировал. Рона был с ним в монтажной, чтобы преподать основные законы.
— Да нет же. Тут они идут вправо. Значит, в следующем плане движение должно либо продолжаться в том же направлении, либо остановиться. А вы сразу клеите кусок с движением в обратную сторону…
— А если перебить крупным планом?
— Пожалуйста. Другой разговор.
На одиннадцатый день после запуска сценария в производство готовую «Ягодку любви» принимала дирекция фабрики.
— Смешно, — сказал черноморский матрос Павло Нечес, назначенный недавно директором. Но, отсмеявшись вместе с остальными и утирая слезы, еще катившиеся по щекам, он добавил: — А только мы еще с вами хлебнем…
— Да ведь вроде бы вышла комедия, — удивился Рона. — Двадцать минут люди смеялись. Чего еще?!
Нечес покачал головой.
— Это Максу Линдеру можно. Посмеялся зритель, и ладно, давай рекламу, греби деньгу!
— А нам почему нельзя? — спросил Замычковский.
— С нас другой спрос. И посмеяться дай и подумать заставь. Это с меня непременно спросят. А я что скажу?
— Так ведь это вы один, Павло Федорович, все время учиться хотите. С такой учебы уши опухнуть могут.
— Нехорошо шутишь, — ответил Роне директор. — Таких, как я, у нас теперь целый народ. Раньше назывались — мужичье, а теперь — народ у власти. И потому нам всем и всегда надо сейчас учиться.
Он сказал это назидательно и даже пошумел по полу своей тяжелой палкой.
Нога его была ранена. Он прихрамывал. А палку ему принесли однажды дружки матросы. Они прихватили ее в буржуйской квартире, куда ходили изымать ценности в фонд государства. Палка была нарочито грубая, сучковатая; только набалдашник сработан мастером изощренно и дорого.
— Сам здоровый, как бык, — рассказывали дружки про бывшего хозяина палки, — а в коридоре такую герлыгу держит. На что ему?! Мы сразу про тебя вспомнили. Носи.
Вот он и носил ее шестой год.
Наверное, это было справедливо. Ведь должен же был тот класс, против которого он сражался в украинской степи на матросском бронепоезде, хоть как-нибудь возместить ему нанесенную рану.
Советской власти не исполнилось еще и десяти лет. И всего лишь шесть лет тому назад закончилась гражданская война.
Много вчерашних бойцов, так же как Павло Нечес, стали директорами фабрик и заводов, председателями исполкомов и совнархозов, слушателями всевозможных курсов, училищ и академий. От побежденного класса все они требовали одного: знаний. Все остальное казалось им простым и ясным.