«Тихохонько надо работать, – мелькнуло у него в голове, – как в аптеке! Эти, случись чего, преследовать будут до последнего, а здешние места, как ни крути, они знают куда как лучше нас!»
Помимо озабоченности, мелькнуло в голове и лёгкое злорадство. Худой скот-то у врага! Не зря, ох и не зря конница Дзержинского делала рейды в самую сердцевинку Капской колонии, выгрызая всяческое осмысленное сопротивление и помогая бурам из Союза уводить стада….
… а что увести не удавалось – резать! Сколько там награбили, и сколько перерезали падальщикам на поживу, это только гадать можно. А падёж? От бескормицы ли, от эпидемий…
Но ведь удачно ведь вышло, а?! Экая лядащая скотина у милиционеров… У армии может и получше, да не слишком! Одну только лошадёнку драгунскую через окиян перевезти в такую цену встанет, что дешевле выйдет самого драгуна взнуздать! А пушки тягать? Да повозки просто! Душа радуется…
Один из возчиков, подъезжая ближе к засаде, сделал последнюю затяжку и выколотил трубку о козлы, переговариваясь с кем-то невидимым в глубине фургона. Морщинистое лицо его, со следами давнего ожога, исказилось в гримасе, в которой только человек привычный опознал бы улыбку. Высморкавшись в горсть и обтерев ладонь о козлы, возчик смачно отхаркался, сплюнул на пыльную грунтовую дорогу и запел, сперва негромко…
– Своей возлюбленной позабыт,
В холодном доме совсем один
[86],
– выводил он на удивление чистым голосом.
– Жестоким горем, сижу, убит
– Твой преданный паладин,
– подхватил невидимый напарник из глубины фургона.
– И сердце бьётся едва-едва,
И гулок стук его в тишине
– Твои зелёные рукава
Мне грезятся в полутьме….
Песню начали подхватывать остальные, и Серафим невольно заслушался. Хорошо ведь выводят, паскуды!
– Я был послушным твоим слугой,
Ни в чём нельзя меня обвинить.
Не мог помыслить я о другой,
Не мог тебе изменить.
Во всём для меня ты была права
Я видел и слышал тебя одну.
Твои зелёные рукава
Держали меня в плену.
О, сколько платьев, шарфов, колец
Тебе я, любимая, подарил…
Сорил деньгами, и, наконец,
Совсем себя разорил.
За то осудит меня молва,
Но деньги – пыль, и богатство – вздор,
Когда зелёные рукава
Ласкают усталый взор…
Прощай же, дева моей мечты,
Господь да хранит тебя в том краю,
Где без меня продолжаешь ты
Беспечную жизнь свою.
Но, может, услышав мои слова,
Меня пощадит милосердный бог.
Твои зелёные рукава
На мой возвратив порог.
Фургоны тянулись один за другим, но наконец, последний из них скрылся за дальним поворотом дороги. Потянулись томительные минуты ожидания, а дорога меж тем стала несколько оживлённей, отчего напряжение стало нарастать.