Восторженное, неприкрытое злорадство, ожидание перемен… и понимание вперемешку со страхом, что перемены эти вряд ли будут к лучшему! Но нашлись и те, кто готов был раздувать пожар, считая Государство Российское аварийным домом из трухлявых брёвен, насквозь проеденных древоточцами и гнилью.
Сжечь! Разметать угли и отстроить на фундаменте Российской Империи нечто совершенно новое, с учётом былых ошибок!
По всей стране, в самых медвежьих её уголках находятся те, кто по велению сердца, карьерным ли соображениям, руководствуясь местью либо чем-то иным, подняли головы…
… а дальше – по ситуации! Обычно народные три́буны ограничиваются бичеванием пороков общества и агитируют за всё хорошее, против всего плохого. Но порой они начинают делать и говорить весьма конкретные вещи!
Замалчиваемые много лет пороки светских и духовных властей поднимаются на Свет Божий, и не абы как, а с конкретными доказательствами. Общественность же, обычно вялая и аморфная, не молчит, а чего-то…
… требует!
Даже черносотенные патриоты, не забывая брызгать слюной, привычно и бездумно обвиняя во всём жидов и немцев, начали задавать чиновникам неудобные вопросы. А государственные мужи, готовые благосклонно выслушивать любые нелепицы, касаемые инородцев и народного благочиния, оказались совершенно не готовы к вопросам о материальной составляющей и выполнении законов. Казалось бы…
Привычно полыхнул Кавказ – с междоусобной резнёй и погромами, заволновалась Польша и Княжество Финляндское, напряглись прибалтийские губернии. В Сибири вновь начались разговоры о Сибирской Республике, Царстве и даже…
… Тартарии! На все вкусы…
Малороссы и белороссы начали чаще поминать Великое Княжество Литовское, а Империю Российскую именовать Московией.
В России сермяжной, исконно-посконной, крестьянской, об отделении не говорят ничего. Там просто подняли многочисленные, но увы – довольно-таки разрозненные голодные[88] бунты, а точнее…
… они не очень-то и утихали! Крестьяне требуют отмену выкупных платежей и недоимков, помещичьей земли в собственность, протестуют против ещё не случившегося массового набора «в солдатчину» и мобилизации в принципе. Это – основное, а так-то едва ли не каждая община выдвигала своё…
… и неожиданно много – по духовной линии! От права снимать неугодных им священнослужителей и передачи общине монастырского имущества[89], до отмены Церкви как государственного института.
На подавление восстаний бросали войска, но и в армии всё непросто. Цензура свирепствует как никогда, но достоверно известно, что военно-полевые суды приговорили к смертной казни по меньшей мере несколько сот солдат, отказавшихся выполнять приказы или перешедших на строну народа.