Пусть… пусть автономия будет больше, чем у Великого Княжества Финляндского в Российской империи. Но ведь это всё равно – налоги, политическое влияние, протекционизм и прочие вкусности.
Да за такое приобретение, буде это потребуется, все курфюрсты проголосуют, чтобы Фима Бляйшман влился в их тесно сплочённые ряды! И иудаизм их не смутит… вот ни настолечко! Да и сын, говорят, вполне многообещающий юноша… и не женат!
Доказали же немецкие учёные, что ашкеназы (о сефардах речи нет!), это суть исконные немцы? А иудаизм там или нет… а какая нам, собственно, разница? В просвещённой Германской Империи люди могут быть даже атеистами!
* * *
Воняло от героического разведчика знатно, не менее чем трёхдневной падалью, так что мало не наизнанку выворачивало, но мы, дыша через раз, столпились вокруг, внимая каждому его слову и жесту.
– … вот туточки просквозили, – корявый палец человека, привычного более к плотницкой работе, коснулся макета местности, выстроенного на одном из столов в капонире, приспособленном под штаб.
– Однако… – дежурно удивился Санька, – не слишком ли сложно? Там же такая мешанина из разных частей, что чорт голову сломит!
– Вот именно, – снисходительно хмыкнул осназовец и поморщился, массируя грязное горло, на котором отпечатались чьи-то пальцы, уже успевшие пожелтеть. Переспрашивать никто не стал, но разведчик, памятуя о немаленьких чинах Чижа, всё ж таки пояснил:
– У семи нянек дитя без глазу, а здесь ещё хужей! Как бы не семижды семь! Такое себе столпотворение Ваавилонское, што и спицияльно не придумашь.
– Сперва, значица, индусы из тех, которые сипаи – енти сами всево пужалися. Потому, значица, что везде одни сплошные начальнички для их, так вот! Сикухи… а нет, сикхи, вот! У их же гонору, как у шляхты польской! Такого попробуй тронь – у-у…
Санька тем временем, не забывая слушать осназовца, рисовал с его слов расположение противника, не жалея труда и черновиков на выброс.
– … потом шотландцы, – продолжал Корней, с любопытством наблюдая за трудами Чижа, и крутанув головой, добавил неверяще:
– В юбках! И как ветерок, так… срамота, чистое дело срамота! Потом британцы, но со слугами, а те и пужливые и наглые разом, известное дело – лакеи!
– Вот… – он с хрустом почесал подбородок, давя выползшую крупную вошь, – Языка-то мы взяли, дело нехитрое, а дальше этим… зигзугом и пошли через весь лагерь. Не напрямки, а так… по лисьи, чуть не назад иной раз вертались. Ничо… проскочили! Ну, так и учителя какие были, а?!
– Сам… – грязный палец возделся к небу, – дядя Гиляй! Вот!
Произнесено было с нешуточной гордостью, и ведь да… знак качества, никак иначе! Я сразу проникся к осназовцу симпатией, начав воспринимать его не иначе, как дальнего родственника. Ну… а кто он после это есть?!