Потому что потом включается песня Тони Брекстон. Картер видит по моему лицу, что я обожаю эту песню. Я подпеваю, качая головой. Он улыбается, с опаской глядя на меня. Но когда дело доходит до кульминации песни, мне не удается сдержаться: я начинаю покачивать бедрами. Картер понимает, что это ошибка, раньше меня. Всё происходит так быстро. Моя лодыжка подворачивается, танкетка окончательно предает меня, и я падаю.
Но Картер оказывается рядом в мгновение ока, одной рукой обхватывая мою талию, а другой поднимая за руку.
– Боже, Куинн.
– А ты быстрый, – невнятно произношу я.
Я совершенно теряю себя в его ресницах, бровях и бородке. Моя рука обводит твердые линии его челюсти. Я заглядываю ему в глаза. Он кажется удивленным и пойманным врасплох. Я хихикаю.
– Кстати, мне нравится твоя стрижка.
– Ух, а ты реально пьяна.
Он отпускает меня и отступает на шаг назад.
– Не настолько уж я и пьяна. Не так, как Оден, – мы оба смотрим на Одена, спиной прислонившегося к бару и качающего головой в такт музыке с закрытыми глазами.
Картер фыркает.
– Что правда, то правда, но ты от него недалеко ушла. – Он отводит мою ладонь от своего лица, а другую руку – от своей груди. – Трезвая Куинн не вешалась бы так на меня.
Я морщусь.
– Трезвая Куинн слишком боится своих чувств.
Он приподнимает брови.
– И что это значит?
– Для этого и нужен мой дневник – скидывать в него свои чувства, чтобы мне не пришлось о них говорить, – я цокаю, удивляясь, что это говорю. – Отвратительная привычка.
Он задумчиво смотрит на меня.
– Ну тогда, может, тебе стоит остановиться.
– Мой дневник пропал, так что… – Я отшатываюсь от него и иду к бару. – Оден, ты вообще знаешь эту песню?
– Да! Я ее обожаю.
Я сама не знаю эту песню – это какая-то современная хип-хоп-мелодия. Определенно не в моем вкусе.
Потом наконец выходит Вонтэ. Он начинает свое выступление с запоминающегося инструментального аккомпанемента из оперы. Толпа сходит с ума. Оден привстает на цыпочки, выискивая глазами Оливию и Кендрика. Картер прислоняется спиной к бару позади меня, сосредоточившись на сцене.
Только когда толпа начинает петь, я осознаю, насколько мы с Картером в меньшинстве. Что большая часть толпы – белые и что они без проблем читают рэп, выговаривая каждое слово, включая слово на «н».
Я знаю, что это просто стихи. Что они не называют меня словом на «н», но каждый раз, когда я слышу его, пропетое хором, меня выворачивает. И я ничего не могу с этим поделать. Это не должно меня оскорблять, мне даже просто не позволено быть оскорбленной.
И всё же моя кровь вскипает от того, насколько я оскорблена. У меня на коже проступает пот, потому что я еще и напугана.