Заметив в ближайшей беседке компанию молодых лордов, с интересом наблюдавших за нашей прогулкой, я будто невзначай выронила платок. Лоррейн, упустившая момент коварной мести, дернулась было назад, но я подхватила «компаньонку» под локоток, не позволяя вернуться за пропажей.
– Ну зачем? – обреченно простонала графиня, обратившая внимание на невольных зрителей. – Теперь кто-нибудь из тех ужасных лордов подумает, что я сделала это специально, и решит навязать нам свою компанию. Надо подобрать скорее…
– И чем они тебе так не понравились? – фыркнула я, крепко держа Лорри за руку. – Разве ты не хочешь, чтобы кто-нибудь воспылал к тебе горячей страстью? Чтобы долго и безуспешно искал встречи, а потом, во время бала, решительно увлек бы тебя в круг, прижимая к крепкой мужской груди?..
– Фу! Ни за что! – пылко отрезала графиня. – Отпусти, я сама подберу!
– Ну уж нет, леди Хенсли…
– Сама ты леди Хенсли!
Шуточная борьба закончилась победой Лорри. Выдернув ладонь из моих пальцев, она резко развернулась, готовая броситься за злополучным платочком…
И вдруг застыла на месте.
Мне показалось, будто все звуки разом пропали. Смолкло пение птиц, лорды, еще секунду назад весело смеявшиеся в беседке, замолчали встревоженно и угрюмо. Лорри застыла рядом со мной, тихая и напряженная, словно небо перед грядущим штормом.
В десяти шагах от нас остановилась темная карета. Кони замерли почти без движения, точно обсидиановые статуэтки. Владелец экипажа, статный мужчина в простой черной маске, невозмутимо стоял рядом.
Рука, обтянутая темной кожей перчатки, сжимала крохотный белый платок.
Мужчина неспешно осмотрел находку, изучил витиеватый вензель «ЛХ», вышитый в уголке тонкого батиста. Поднял голову – и наши взгляды встретились.
– Вы уронили, моя леди.
У него был необыкновенный голос – густой, властный, гипнотизирующий, а величественной фигуре, ширине плеч и росту позавидовал бы любой из лордов, спрятавшихся в глубине беседки. Камень силы в булавке галстука сверкал серебром. Незнакомец был явно богат – крупные перстни, золотые запонки, дорогой шелк. Вот только его маска была совершенно не такой, как у других придворных. Она выглядела донельзя простой и настолько черной, что, казалось, поглощала свет вокруг себя, приглушая яркие краски поздней весны. И лишь один цвет четко выделялся на окутанном мраком лице.
Глаза. Синие. Глубокие. Холодные. Один короткий взгляд – и тело вдруг стало непослушным, чужим. Не отступить, не отвернуться. Меня словно сковало льдом и повлекло – глубже, глубже – на самое дно синих омутов, откуда никогда не будет возврата…