– Я сначала рассказывал им о себе и хорошее и плохое.
Этого Марин понять не мог. Зачем разговаривать с обществом о себе?
– Ну, просто чтобы они понимали меня! Чтобы понимали, о чем я пою… Я не стесняюсь своих темных сторон… Пока ты стыдишься себя, ты замурован.
Какие еще «темные стороны»? Что он себе напридумывал? Да любой человек весь соткан из темных сторон! Это же – канва человеческая, думал Марин, и каждый вышивает по ней, что ему вздумается. Людской мир – темный фон, на котором так отчетливо виден редкий контур личности светлой. А этот маленький казнится за накопанное в себе, так остро переживает, хоть и хорохорится. Так бьется за право иметь «темные стороны»!
– Слушай, это мазохизм какой-то. Люди идут к тебе на концерт за эмоциями. Ты поешь, и этим выражаешь все, что у тебя на душе. Представь, ты приходишь к врачу, а он вместо того, чтобы лечить, начинает тебе рассказывать, где он учился, какие у него были преподаватели, в какой больнице проходил интернатуру. Тебя это излечит?
– То есть я как личность никого не интересую? Пресса же пишет не о концертах, а о личной жизни артистов. Значит, люди ею интересуются.
– А ты уже личность? – усмехнулся хореограф и почувствовал, что его слегка занесло. Сам он не мог припомнить, когда он вдруг осознал себя личностью. Наверное, когда его впервые пригласили поставить балет заграницей. Когда к нему обратились как к автономной творческой единице и подразумевали именно его индивидуальную манеру. Но сейчас это прозвучало несколько жестковато. Впрочем, ничего страшного, парню в его спектакле предстоит вообще забыть о себе и стать чужим замыслом. Пусть привыкает. Он справится? У него есть такой опыт? Или он только себя воплощать умеет?
Юноша смотрел на хореографа с недоверием, как будто услышал неверно взятую ноту, испортившую звучание их дуэта. Он же рассчитывал на понимание. Но Марин вовсе не считал себя обязанным оправдывать его расчеты.
– Вообще-то, я с самого детства воспринимал себя как личность. Просто всегда находится что-то, что делает тебя виноватым.
– И как ты с этим справляешься? – заинтересовался Залевский.
– Да никак. Иногда хочется немножечко сдохнуть. Я очень тяжело выхожу из депрессняка. Я стараюсь, правда! Я же очень работоспособный, я могу сутками в студии работать! Но… когда у меня все хорошо, когда меня приглашают выступить, мне кажется, что уже поперла масть, и я устраиваю какую-нибудь феерическую хуйню. И не спрашивай зачем и почему. Я бы сам спросил, но некого. Меня просто выносит. И они кричат, что это – звездеж. Что я зазвездился. А я просто жопой в тот момент думал! Я уже не помню, почему так сделал! Но это мое право. Потому что это тоже я. Я такое существо.