Ну, ладно, это всё деньги. Но хорошо бы мне на свадьбу хоть что-то. А это все массивное, тяжелое. Я буду выглядеть нелепо, как ёлка. Эх, был бы бисер, да времени побольше…
Шкатулку я убрала в сундук и закрыла его на ключ. С ключами я не расставалась. Ни леди Тирон, ни её почтительная горничная мне не внушали доверия.
Даге становилось хуже.
Я поскандалила с леди Тирон и, с большим трудом, но все же добилась обещания пригласить доктора. Сегодня же. За это я отдала одну из золотых монет.
Когда доктор приехал, я поняла, что сделала это зря. Толку с него было чуть, а пафоса — на поп-звезду бы хватило… А главное, он не разбирался в травах и обозвал это дремучим невежеством. Даже не осмотрев Дагу толком оставил ей порошок и велел растворять в теплом вине, пообещав, что тогда прекратится разлитие черной желчи и жидкости тела придут в норму. Что делать с этим порошком я просто не знала. Я бы выкинула без зазрения совести, но вдруг поможет? Ну, пусть доктор болван, но где то он рецепт взял? Может, от умных людей?
Открыла сундук и отрезала кусок белой ткани, разложила на столе и высыпала на неё из стеклянной склянки. Что-то белое. По строению похоже на сахар. Темные вкрапления — хитин. То ли таракан молотый, то ли что-то похожее. И еще какие то ошметки покрупнее. Кожа животного. Или не кожа… Но пить это я Даге не дам. Ясно только одно. Болеть серьезно здесь нельзя ни в коем случае. И нужно искать нормальную травницу. Такую, кто хоть что-то в растениях понимает.
Через два дня Дага умерла. Последнюю ночь она сильно хрипела и не приходила в сознание. Священника позвали уже к трупу. Её тело, под ворчание леди Тирон, завернули в кусок полотна и увезли на кладбище. Ехать с ней леди Тирон мне запретила. Леди не хоронят слуг.
Пожалуй, больше всего меня удивило равнодушие других слуг. Я не та Катрин, которую вырастила Дага, но и мне было до слёз жаль её. А эти люди проработали с ней много лет. Но Фица сказала, что прислуга меняется часто, особенно на кухне. Зимой всегда двое-трое умирают. Обычно прачка и кто-то из горничных. Не из личных, которые в комнатах у госпожи ночуют. А из тех, кто дом убирает.
— Фица, почему же ты не уволишься? Неужели дома ты не смогла бы прокормить себя?
— Что вы, леди Катрин. Тут хоть днем в тепле. А в деревне у меня еще хуже…
— Понятно. Останешься моей прислугой?
Фица кинулась на колени и попыталась целовать мне руки.
— Встань сейчас же! И не смей на колени кидаться. Я запрещаю!
— Леди, я стараться буду, всё-всё буду делать!
— Для начала, Фица, нам нужно отмыть комнату и меня. Все тряпье с кровати, где умерла Дага, я отправила на кухню. Вместе с периной и подушкой. Использовать это я не буду. Может быть, кому-то они спасут жизнь. Войлоки, на которых я спала до этого, велела вынести, кинуть в снег и потом хорошенько выбить. Это сгодится на пол. Голую деревянную кровать щедро облила крутым кипятком. Прямо ковшом плескала. Знала, что в деревнях так выводят клопов. А на кровати, мне кажется, все же были насекомые. Заодно прекрасно отмылся пол. Каменной плитке вода не страшна. На тряпки я, под сожалеющим взглядом Фицы, пустила одну из своих дерюжных сорочек. Больно грубые они. Но Фицу тоже нужно отмыть и одеть нормально. Иначе простынет в дороге. Ехать нам, я так понимаю, не одну неделю.