Дело заключалось в том, что 13 мая, на смотру батальона полковника Балбашевского одним из высокопоставленных французских генералов, последний произнес неосторожную речь, в которой в довольно жесткой форме напомнил, что батальон составлен из волонтеров и что, следовательно, тот, у кого нет настоящего желания сражаться, может в любое время оставить ряды своей части. Так как мысль о возможности свободного оставления рядов батальона во всякое время существенно расходилась с тем, что говорилось солдатам раньше, во время «триажа», при выделении их в первую категорию, то под влиянием некоторого раздражения содержанием речи, главным же образом – злонамеренной тайной агитации, среди людей батальона возникли волнения. Люди, выдвигая вперед факты заключения России с Германией мира и недостаточно справедливой оценки союзниками их жертвенного порыва, стали выражать нежелание находиться в дальнейшем в составе вооруженных частей и соглашались лишь на зачисление их в разряд добровольных рабочих. К этим основным мотивам отказа от боевой службы стали присоединяться и другие, более второстепенные мотивы, как, например, нежелание их носить нерусскую форму, сражаться под непривычным знаменем и другие. Волнения не замедлили перекинуться и в другие батальоны (например, батальон полковника Иеске, особенно когда стало известно, что при заключении ангажемента на службу не были соблюдены все формальности, делавшие по закону контракт нерушимым, а именно, подписание такового в большинстве случаев происходило в отсутствии соответствующего представителя французского правительства)[90].
О нарушенном равновесии духа в батальонах полковников Балбашевского и Иеске главнокомандующий французскими войсками счел своим долгом довести до сведения французского военного министра[91]. Генерал Петэн, признав вышеупомянутую речь французского генерала неудачной, все же высказался за необходимость расформирования русских добровольческих батальонов, в которых последними событиями, по его мнению, была скомпрометирована воинская дисциплина. Если же по условиям общей обстановки, добавлял французский главнокомандующий, все же необходимо сохранение Русского легиона, то легион этот должен бы быть создан на основаниях, принятых в Иностранном легионе, то есть он должен находиться под французским командованием и со смешанным офицерским составом.
Однако к этому времени батальон, находившийся под командой полковника Готтуа, завоевал себе столь прочную боевую славу, что о его расформировании не могло быть речи.
Батальон этот, в составе одной строевой и одной пулеметной роты, в который впоследствии постепенно влились люди прикомандированной к нему роты 3-го батальона, был, по сформировании, включен, как читатель уже знает, в состав 1-й Марокканской дивизии, которая пользовалась во французской армии выдающейся боевой репутацией.