Подлинной демократии тогда не существовало ни в стране, ни и в самой партии. Не было свободы политической жизни, возможности создавать другие партии или даже фракции с иными взглядами по внутренней и внешней политике, выдвигать новых лидеров, новые идеи и т.п. Возглавить страну мог только кто-то из соратников и прямых наследников Ленина, с кем он прошел путь подпольной борьбы с царизмом через тяготы ссылок и эмиграции. Даже если это не будет один из тех, кто недавно лично обвинялся в «левом» или «правом» уклоне, то все равно предпочтение большевиками будет отдано одному из «старых большевиков», и никому иному.
Равных «старым большевикам» по былым заслугам, по легендарной преданности основателю большевизма и страны Ленину, по поддержке в партийных низах не было в партии. Из них лишь одних кто-то имел шанс быть «демократически» избранным на партийных съездах и встать у руля партии и страны в случае отстранения от власти Сталина. Но тогда в любом случае это провело бы к концу гонки по наращиванию силы государства в соответствии со сталинской «генеральной линией». Сверхвысокие темпы индустриализации были бы неминуемо свернуты «левыми» или «правыми» под различными «благими» предлогами.
Но сталинский темп наращивания силы государства достиг к середине 30-х годов 20-25 процентов в год по росту валовой продукции. Новые промышленные предприятия росли по всей стране как грибы. На партийных съездах, пленумах, массовых митингах партийные и народные делегаты стоя аплодировали успехам, достигнутым под руководством Сталина. Именно тогда Сталин заявил: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее».
Сталин не мог не понимать в те годы, что превратить Россию в «счастливую и свободную» страну, к чему стремились революционеры всех поколений, действуя по приемлемым для большевиков марксистским лекалам и теориям, не удастся. Мировая революция, на которую они рассчитывали, никак не начиналась, а, наоборот, враждебность к стране Советов только усиливалась. Угроза из-за рубежа нарастала, война становилась неизбежной, а страна, несмотря на широковещательную пропаганду, была далеко не готова встретить ее во всеоружии. Поэтому, судя по поступкам Сталина после Гражданской войны, его сверхцель в корне изменилась в 20-х годах. Если раньше он и следовал ленинским планам привести Россию, как и весь мир, в коммунистический рай свободы и счастья, то теперь насущной целью становилось сделать Россию сильной и мощной, способной отразить неминуемое нападение и гибель, причем любыми средствами. Сильная страна может быть счастливой только с «силой в руках», тогда она может стать и свободной, но никак не ранее. Вести народ к силе и могуществу, невзирая на стоны, слезы, крики и кровь – вот цель, затмившая в сознании Сталина все прежнее. Ленинские «мечты» и теории, в практическом воплощении которых Сталин принимал активное участие, тоже не отличались человеколюбием и деликатностью, однако их идеализм, наивность и тщетность претворения в жизнь теперь стали очевидны большевистской верхушке.