Изба-читальня и Красный уголок в клубе заменили молодежи церковь; кинопередвижка по воскресеньям – посиделки и хороводы; праздничные демонстрации с лозунгами и красными флагами – крестный ход; патефон с пластинками записей московских артистов – гармонь и балалайку; портреты Ленина и Сталина – иконы в избах.
Единственным, но и самым важным результатом потрясений и горестей народа за четверть века стало его перерождение в иной этнос. «Старый мир» отцов и дедов стал чуждым народившейся молодежи – по культуре, по нравственным установкам, по целям. Это был успешный результат «передового» коммунистического воспитания. Молодые люди больше не верили в Бога, как их отцы и деды, считали религию «опиумом для народа», как учили их в школах. Они верили только в материализм, в науку и технику. Они боготворили Сталина, продолжателя дела великого Ленина, готовы были ради него на любые подвиги. Они верили в единственное нужное и возможное для всех народов, самое желанное счастье – торжество коммунизма во всем мире.
Демократии в стране не получилось, наоборот, наступила более жестокая деспотия и диктатура, чем при царизме, зато впервые в истории у народа появилось чувство общего равенства. Это было равенство в бедности, в беде, но все-таки равенство. В народе больше не существовало разделяющих пропастей по достатку, по наследным привилегиям и правам. Былые привычки преклонения и традиции были сломлены – рубили топорами даже иконы.
Народ, сломивший себе хребет четверть века назад в войне и разрухе, медленно выздоравливал. Из старого человеческого материала возрождался новый русский этнос. Но для проверки жизнеспособности, сопротивляемости, чтобы с полным правом назваться новым этносом, ему предстояло теперь пройти испытание огнем – Отечественной войной.
Первые недели грянувшей войны стали во многом позорными для страны. Хвалившаяся своей мощью армия, заявлявшая, что если будет война, то «малой кровью и на чужой территории», откатывалась, оказывая лишь незначительное сопротивление врагу, попадая в умело расставленные котлы, теряя многие сотни тысяч бойцов убитыми и пленными.
Смятение и неразбериха воцарилась тогда и в Кремле. Связь с командующими фронтами была ненадежная или вообще утеряна. Не получая вразумительных ответов на запросы командующим, Сталин направил на фронт даже начальника Генштаба Г.К.Жукова, лишив Генштаб должного управления. Не в силах обуздать себя, Сталин ежечасно вызывал к себе высших военачальников, невзирая на время суток, отвлекая их важнейшей работы.
Наконец, в конце июня наступили дни, похожие на кризис управления: Сталин исчез из Кремля, никому не звонил, никого не вызывал, уехал на свою «ближнюю дачу» в Кунцево. Не выдержав неопределенности, неспособные принимать самостоятельные решения, не имея даже формальной власти приказывать многим организациям, что было следствием установленной Сталиным строгой централизации, несколько членов Политбюро решились выехать к нему домой. Историки по-разному описывают эту встречу. Есть даже мнение, что Сталин взял тогда пример с царя Ивана Грозного, уехавшего из Москвы в свое село, «бросив» монархию. Бояре тогда действительно вскоре явились к нему с мольбами взять власть в свои руки. Нечто подобное произошло и теперь.