Выше отмечалось, в 1917 году февральская революция произошла спонтанно, по воле измученных военными лишениями народных масс, и совершенно неожиданно для политических сил России, десятилетиями готовивших в стране революцию. Тем не менее, в результате февральской революции производственные отношения в стране, структура хозяйствования, система управления, права собственности, исключая землю, остались практически неизменными. Хозяйство страны продолжало функционировать как прежде – придавленное войной, но в целом исправное и жизнеспособное.
В октябре же 1917 года произведенный большевиками государственный переворот был не только политический, как ранее в феврале при смене монархии на республику. В октябре произошла замена структуры хозяйствования и «кормления» страны, имущественных и правовых отношений между гражданами, системы управления как в промышленном производстве, так позже и в аграрном секторе. К рычагам управления хозяйственным механизмом пришли люди в «кожанках» и с «наганами», не имевшие знаний и опыта, однако приступившие активно воплощать иллюзорные, никем и нигде непроверенные утопические планы построения «рая на земле». Хозяйство страны начало распадаться под их руками. В промышленности и на транспорте началась разруха, на селе началось сопротивление новым «порядкам», отказ продавать хлеб, сокращение посевных площадей. Кризис был преодолен в некоторой степени лишь через несколько лет при вынужденном возвращении к привычным «капиталистическим» отношениям НЭПа. Однако с последующей его отменой по идеологическим соображениям, страна вновь погрузилась в нехватку «всего и вся», не избежав нескольких лет жесточайшего голода в южных областях страны.
В 1991 году с Россией произошло нечто подобное политическому перевороту октября 1917 года, но только с обратным знаком. Действующей силой внезапных социальных перемен в России были снова отнюдь не народные массы, ведомые политическими силами, заслужившими у них авторитет. Переворот в России в 1991 году был осуществлен незначительной по численности коммунистической «номенклатурой», т.е. высшей партийной и административной элитой.
Народ, давно разуверившийся в коммунистических идеалах, видевший всюду расхождение «слов с делом», с началом «перестройки» с надеждой внимал речам Горбачева, веря, что с новой «революцией» в стране дела пойдут лучше. Но за несколько лет «перестройки» дела в стране пошли только хуже, очереди в магазинах только удлинились, введенный «хозрасчет» на предприятиях дал только больше возможностей воровать руководству, а «антиалкогольная» кампания убедила всех, что наверху оказались такие же «головотяпы», что и прежде. Тем не менее, народ оставался очень «смирен», не было ничего похожего на современные уличные беспорядки по малейшему поводу, как это происходит теперь во всем мире. Советская страна давно отвыкла от проявления политической инициативы снизу.