Эти, как бы теперь их назвали, популистские призывы, увлекшие народ кажущейся простотой достижения всеобщего счастья, и последующая борьба под этими лозунгами, действительно могли вырвать из полумертвых рук монархии власть и отдать ее в сильные руки. Но такие новые сильные руки, если они желали повысить сопротивляемость своего народа, никак не смогли бы долго придерживаться этих лозунгов.
Поэтому путь русского этноса пролег тогда от рабства и деспотизма монархии через краткое торжество либеральных идей и пустых обещаний, и направлялся в условия обретения большей сопротивляемости и Силы. Но последнее неотвратимо требовало напряжения всех сил, и применения для этого самых крайних и жестоких мер. Иначе бы, государство и этнос не прожили бы в мире, спокойствии и вожделенном «комфорте» и нескольких десятков лет. Это было начало тяжелого пути, по которому предстояло пройти русскому народу, и еще не раз.
Обретение этносом либеральных свобод и ценностей возможно только эволюционно, путем «врастания» в свободы. Только тогда они станут органичными и не помешают росту государственной сопротивляемости и Силы – как это произошло в истории Великобритании и США. Революционным путем внедрить в подсознание этноса свободы, и одновременно строгие обязанности каждой личности перед обществом невозможно, что подтверждает история и результаты всех современных революций, восстаний, «майданов», под какими бы благими лозунгами они не совершались.
Склонность к диктату, социальному тоталитаризму проявилась у русской пассионарной интеллигенции уже в середине XIX века, начиная со «светоча» русской свободолюбивой мысли Белинского. Н. Бердяев: «Белинский – предвестник большевистской морали. Он говорит, что люди так глупы, что их насильно нужно вести к счастью». Однако такие убеждения характерны не только для большевиков. Они есть соль и нутро большинства социальных и философских учений того времени. Лошадь почти всегда ставилась позади телеги. Но авторы таких учений и их благодарные читатели не удосуживались внимательнее взглянуть на окружающую природу, чтобы постараться понять ее, полюбить. Ведь это совсем не трудно почувствовать, если с любовью и глубоким интересом долго наблюдать вокруг себя, что Поток жизни един – и для людей, и для животных, и для растений. Общие законы, принципы, порядки организации, одинаковые инстинкты, все едино. Но открывается это, или объясняется, вовсе не рассудочными философскими построениями, высосанными из пальца. Только собственному чувству, подсознанию, природным инстинктам, тем же самым, что у множества живых существ, составляющих «материю» Потока жизни.