В этом отрывке из случайно сохранившегося транскрипта радиоинтервью — суть того подхода, который казался мне единственно верным: помочь сербам, если они сами будут принимать правильные решения, а также сочетание самостоятельной линии и сотрудничества с другими основными международными игроками, ведь в одиночку Россия ничего решить тогда не могла.
Главным итогом Лондонской конференции стало расширение формата международных усилий по урегулированию югославского кризиса. Создавался Координационный комитет, в его состав вошли постоянные члены Совета Безопасности ООН (а значит, формализовалась и роль России, чего до этого не было), а также представители тройки Европейских экономических сообществ, председатель СБСЕ и представитель Организации исламская конференция. Возглавили эту структуру — от ООН Сайрус Вэнс, а от ЕС — бывший министр иностранных дел Великобритании лорд Дэвид Оуэн. Однако на практике Координационный комитет заметной роли не сыграл. На моей памяти, он собирался лишь однажды — 16 декабря 1992 года в Женеве. Всю основную переговорную ношу взяли на себя Вэнс и Оуэн. В качестве своей главной международной поддержки они использовали возможности, имевшиеся в распоряжении Соединённых Штатов и России, подключив спецпредставителей двух держав непосредственно к переговорному процессу. (Одним из первых внешнеполитических решений пришедшего в Белый дом в январе 1993 года Билла Клинтона было создание поста спецпредставителя президента США по Югославии, которым стал бывший замгоссекретаря Реджинальд Бартоломью.)
В канун упомянутого заседания Координационного комитета я вновь побывал в Белграде. Судя по интервью, данному мной по итогам этой поездки, там прозвучало немало обещаний: Совет Безопасности Федерации (в него входили президенты Югославии, Сербии и Черногории) решил пригласить для серьёзного разговора всё руководство боснийских сербов. Последние в одностороннем порядке стали освобождать пленных. Кроме того, они намеревались объявить о полном одностороннем прекращении военных действий. Ещё один «смелый шаг»: сербы сами собирались составить список — кого из своих боевиков они считают военными преступниками. Этот перечень завершался моим важным обобщением: «Мне представляется, что Караджич готов вернуть территории в обмен на мир» («Известия», 19 декабря 1992 года). Я вскоре понял: последний прогноз был столь же необоснованным применительно к Югославии, как и к региону, где родилась эта формула, — Ближнему Востоку.
Столь скоропалительный вывод оказался возможным, вероятно, и потому, что мне лишь предстояло лучше познакомиться с лидером боснийских сербов Радованом Караджичем.