Я постаралась изобразить вежливое безразличие:
— Мистер Уэсли еще не совсем здоров, и поездка очень его утомила. Не знаю, примет ли он их.
На мое счастье, появившийся на улице экипаж избавил меня от необходимости громоздить одну ложь на другую. Я с готовностью обернулась — и моя улыбка увяла, когда я узнала потрепанную коляску мистера Медоуза. Доктор, правивший лошадью, приподнял шляпу:
— Мое почтение, мисс Уэсли! Как себя чувствует наш больной? Я как раз еду к вам с визитом.
Дьявольщина! И ведь я сама настояла, чтобы миссис Дэвис послала за доктором, а теперь это оказалось так некстати!
Чарли Медоуз насторожился, увидев наши встревоженные лица.
— Все хорошо? Надеюсь, в Кавертхоле больше ничего не случилось?
Я вздохнула:
— Пропал Джоэл, мой конюх. Я хотела осмотреть побережье, чтобы проверить, не лежит ли он раненый где-то на берегу.
— Боже мой! — воскликнул Медоуз. — Я могу предложить свою помощь? Если хотите, мой экипаж к вашим услугам.
«Да-да-да! Все что угодно, лишь бы отвлечь его внимание от Уайтбора и от мистера Уэсли!»
— Буду вам очень признательна! — искренне сказала я. Староста тоже выглядел довольным, что проблема решилась без его участия.
Доктор протянул мне руку, помогая забраться в коляску, и мы покатили. Меня переполняла благодарность. Все-таки мистер Медоуз — удивительно отзывчивый человек!
Мы выехали на холмистый простор, поросший дроком и армерией. Кавертхол остался позади, теперь вокруг нас не было никакого человеческого жилья: ни деревеньки, ни фермы, ни даже рыбацкой хижины. Дорога вилась вдоль утесов. Справа хмуро поблескивало дымчато-серое море, по которому бежали белые барашки. Было слышно, как где-то внизу разбиваются волны. В небе ветер прибивал друг к другу тяжелые облака.
Почему-то окружающее нас безлюдье меня угнетало. Внезапно я ощутила, что Джоэла здесь нет и не было. Куда бы он ни подался, он не нарушал мою просьбу и не спускался на берег.
Кусты дрока покачивались под ветром. На них появились желтые почки — первые признаки пробуждения жизни.
— Скоро все зацветет, — сказал мистер Медоуз, в котором, очевидно, проснулся ботаник.
Он крепко сжимал поводья, и вместе с тем алчно поглядывал на придорожные кусты, будто втайне мечтая бросить все и снова заняться гербариями. Все мои мысли занимало исчезновение дяди и Джоэла, поэтому я не сразу заметила необычное настроение моего спутника. Доктор был явно чем-то возбужден. В его манерах появилась несвойственная ему нервозность. Когда я смотрела на дорогу, он быстро вскидывал на меня глаза и тут же отворачивался.