– Великий государь приказал дьякам ружья и пушки ваши принять за сто тысяч рублей, и еще семь тысяч. На три тысячи взять у вас товара всяческого – киновари и красок, они у вас добрые, да посуды, что хрустальная, мастерами вашими сотворенная. А остальное деньгами забрать, золотыми и серебряными – монеты добрые, чекан уж больно хороший. Приказано гривны взамен ефимков использовать при торге во всех городах наших, да червонцы готские принимать безбоязненно. Но то только четверть суммы, в доле равной полновесных гривен и кун, а также червонцев. А все другие чеканить по персоне великого государя Федора Алексеевича, оттиски царственные у дьяков моих находятся, что на Монетном Дворе присмотр чинить будут, как по уговору с послом твоим было.
«Отдать придется сто тысяч гривен, вся казна пуста будет. Но лучше заплатить, чем потом расплачиваться за жадность», – Юрию стало грустно – на уплату уйдет большая часть золота и треть серебра из Крымской добычи. Но платить надобно, куда деваться.
– Четверть заплатим гривнами и червонцами ныне, не откладывая. Поперед, мешки с монетами дьяки ваши хоть сегодня начинать считать могут. Все серебро к июню, как и червонцы отдадим – монеты начеканить нужно, князь, а то дело хлопотное и долгое.
«Ничего не понимаю – зачем им деньги с моим ликом на аверсе?! Договаривались на чеканку парсуны царя Федора. Не верят, что все в точности выполним?! Но мне обманывать резона нет. Да и дьяки следить будут за чеканкой, чтобы в пробе обмана не было. Где подвох?!»
Но не успел Юрий додумать мысль, как Василий Васильевич негромко произнес, сверкнув глазами:
– У турок люди наши служивые в плену находятся, и сын князя Григория Ромодановского с ними в тяготах обретается. Полон азовский, что в прошлом месяце взяли, на них обменять можно, и тем самым облегчение православным сделать великое!
«Сразу же руки выкручивают, да еще так, что сопротивляться нельзя. Начнешь копытом бить, обвинят в нежелании спасать православных. Да, ситуация! Надо соглашаться – врасплох он меня застал с подкатом этим, иначе бы придумал что-нибудь!»
– Да, православных воинов обменять нужно, сие важное дело – ведь им очень в полоне тягостно! Но они ратники, а дело служивое терпеть и умирать на поле боя! Но сколько тысяч христиан под владычеством османов томятся, в унизительном рабстве изнывая, и подсчитать невозможно, – слова сами ложились на язык. Юрий потянул время, лихорадочно отыскивая возможность или отказать под благовидным предлогом, либо хоть что-то заиметь на обмене военнопленных. Отдавать просто так ценный ресурс он не желал категорически, и всячески оттягивал четкий ответ.