– Куда басурмане пойдут? Если в Кафу будут прибывать их корабли с янычарами, то по нашу душу!
Волынский задумался – у него под рукою, не считая Арабатского гарнизона, едва двенадцать тысяч. Из них третья часть либо юнцы, или зрелые мужики со стариками, которые в поле воевать не смогут никак, сил телесных просто не хватит. А из тех восьми тысяч, что готовы выступить против неприятеля в поле, три тысячи московские ратники под командой шотландца-наемника, генерала Патрика Гордона. За прошедшую зиму их всех перевооружили на новые фузеи и хорошо выучили стрелять, и под Арабатом себя хорошо проявили.
Наместник подошел к окну – лучшее двух этажное здание в городе было отведено под его резиденцию. Захолустный турецкий городок за девять месяцев совершенно преобразился – словно возродился древний и славный Пантикапей, столица канувшего в небытие Боспорского царства. На старинных кладках возводили новые здания в два этажа, в каменоломнях, которые находились рядом с городом, ломали ракушечник.
Уже осенью дома стали расти, как грибы после дождя – людям ведь где-то зимовать надо, и желательно под крышей, и чтобы печка была. От Кальмиуса плыли дощаники с каменным углем – запасы этого топлива сделаны были изрядные, с расчетом на выплавку железа, для чего завозился уже особый уголь. Обратно суда шли наполненные железной рудой – к ледоставу смогли вывезти сорок тысяч пудов руды, которая залегала везде, буквально под ногами, даже в самом городе. Ее было много на удивление, и шла с окатышами и ракушками.
Вот и сейчас у пристани стояли три дощаника – с двух выгружали блестящие черные камни угля, заполняя ими возы с упряжками волов, а на одно судно, наоборот, загружали куски железной руды, насыпая с возов деревянные тачки. Живые людские цепочки постоянно передвигались, напоминая наместнику муравейник.
К зиме поставили первые новые криницы, в дополнение к старым, что возводились тут еще с древности. Металла тогда плавили мало по одной простой причине – местность практически безлесная, а потому древесного угля заготавливали ничтожно мало.
Волынский не переставал удивляться – к западу от Боспора выжженная солнцем степь, речки пересыхают, колодцев мало. А к востоку земли совсем иные – болотистые, сплошные зеленые кустарники с деревьями, полноводная Кубань расходится рукавами, закрывая вход на Таманский полуостров, везде лиманы и озера. И там значительно теплее, чем в Керчи, хотя это прозвучит странно – но зима наступила на неделю позже.
Наместник тяжело вздохнул – дел было невпроворот. Каждое утро он старательно обходил город, подмечая недостатки и наказывая нерадивых. Впрочем, последние среди жителей редки – повторное наказание могло закончиться либо посылкой на добычу железной руды, а на такой работе не забалуешься. Или отправкой на Волынь – а там лодырей или преступников вообще опускали под землю рубить горючий камень на куски, что в печах давали сильный жар.