И тут она ответила мне теми же словами, которые я сам как-то прокрутил в мозгу:
— Ты же знаешь, у меня в Ершове есть подруга Лена, психолог. Так вот этот диск понадобился ее парню. Она хотела сделать ему подарок, но в Ершове такого диска не продавалось, а я, как видишь, нашла. Вот она обрадуется!
Что мне оставалось? Только обнять ее и поцеловать. Со стороны это, наверное, выглядело довольно глупо: мы стояли посреди улицы и целовались так жарко, как будто прощались навсегда и никак не могли нацеловаться. Прохожие аккуратно обходили нас с двух сторон. Кто-то, наверное, улыбался, кто-то отводил взгляд, не желая мешать двум влюбленным, кто-то присвистывал, поощряя. Очнулись мы только тогда, когда какая-то бабулька с авоськами, из тех, которым до всего есть дело, с укоризной проскрипела:
— Мало нам секса по телевизору показывают, так еще и на улицах стоят милуются, окаянные! Креста на вас нет! Вот я вас!
— Эх, бабуля! — только и смог сказать я, с трудом оторвавшись от Катиных губ.
Сброшенные с облаков на землю, оглянувшись, мы заметили, что стоим в центре уже приличных размеров кучи народу, глазеющих на нас. Взялись за руки и, засмеявшись, поспешно ретировались.
Вдогонку нам неслись обрывки дискуссии, поднятой настырной старушкой.
— Ох уж эта молодежь! — не унималась она. — А вот мы в свое время…
— Да хватит вам, у них же любовь. Это нам уже неприлично целоваться посреди улицы, а они молодые, пусть радуются, — осадила ее какая-то женщина средних лет с усталым лицом. — Сами-то хорошей жизни не видели, так пусть хоть детям будет счастье.
— Ага! Секс на улице — это круто, — поддакнул какой-то парень с бутылкой пива, судя по его состоянию, уже не первой. Он явно не вникал в суть вопроса. — Я недавно в Интернете на такой сайт зашел, так там не то, что на улице, а вообще, в натуре…
— Батюшки-светы! — завопила старушка и переключилась на парня с пивом. И хотя мы шли быстро, довольно долго слышали, как она высказывает свою точку зрения на развращенность современной молодежи парню с пивом, который, наверное, так ничего из ее речи и не понял.
Через несколько часов я проснулся в Катиной комнате. Она спала, положив голову мне на плечо. Я тихонько, чтобы не разбудить, поцеловал Катю в макушку и убрал с ее лица выбившуюся непокорную прядь волос. Я вновь чувствовал себя совершенно счастливым, хотя счастье это и омрачалось стыдом. Как я только мог подозревать ее! И в чем подозревать?! В неверности! Сама мысль об этом показалась совершенно нелепой, и невозможно было поверить, что несколько часов назад я мучился этими бестолковыми подозрениями.