Я тоже люблю Россию, но в тот момент вовсе не хотелось превращать нашу первую встречу в разговор о патриотизме. А еще мне было неловко за себя из-за того, что заставила Стэнли ждать, сидя на чемоданах. Представляю, что он мог бы рассказать о наших «чистых» подъездах своим друзьям в Нью-Йорке! Чтобы замять разговор на щекотливую тему, я предложила Стэнли сесть за стол — наверняка он голоден. Знала бы я, что через какую-то минуту-другую вновь почувствую себя неловко!
Мою идею Стэнли воспринял с большим энтузиазмом:
— О, я очень люблю русскую кухню, — загорелся он. — Знаешь, я часто хожу в один русский ресторанчик недалеко от моей работы. У вас очень вкусные блюда. Мне очень нравятся щи и блины с красной икрой!
Я как раз накрывала на стол, но стоило Стэнли начать разговор о кулинарных изысках, моя рука с половником, полным щей, замерла на полдороге. Боже! Неужели он ждет, что я сейчас поставлю на стол блины с красной икрой? Когда, не без смущения, я призналась, что ни разу в жизни не ела это национальное блюдо, удивлению его не было границ. Впрочем, попробовав понемногу все, что я приготовила, он сказал, что это гораздо лучше, чем в русском ресторане. Не знаю, может, просто из вежливости.
Кажется, весь сегодняшний разговор складывался из веселых недоразумений, которые, впрочем, быстро разрешались, и это показалось добрым знаком: возможно, мои проблемы, которые неизбежно возникнут, попади я в чужую страну, разрешатся вот так же быстро и без особого труда?
Я все смотрела на Стэнли украдкой, пытаясь понять, что это все-таки за человек. Когда он писал мне эти теплые письма, я видела, что у нас с ним много общего, но теперь почувствовала, что дистанция тем не менее существует, и дело не только в расстоянии, но и в социальном положении. Это немного пугало меня, чего не скажешь о разнице в возрасте — я абсолютно не ощущала эти двадцать лет, отделяющих нас друг от друга. Мы были с ним на равных. Может быть, человек, в жизни которого случилось несчастье, быстрее взрослеет?
Наступил вечер. Я зажгла свечи и поставила на стол канделябр под старину, который Лена когда-то купила, чтобы создавать для себя романтическую обстановку, как сама объяснила. В комнате действительно стало намного уютнее. Стэнли сказал, что очень любит смотреть на огонь и что у него самого дома есть камин. Я тоже люблю смотреть на огонь. Глядя на колеблющееся пламя свечи, я думала, что все изменится, и, может быть, к лучшему. Я улыбнулась, и Стэнли, остановившись на полуслове — он как раз рассказывал о себе, — улыбнулся мне в ответ и осторожно взял мою руку в свои. Прикосновение его ладони согревало, и я тихонько протянула другую руку. Наши глаза встретились. Мы так и не сказали ни слова о том, что думали, но читали в глазах друг друга, как в раскрытой книге. И было в этой книге написано о доброте, о симпатии и о зарождении чувства, более глубокого, чем просто симпатия — из суеверия я даже мысленно не сказала слова «любовь».