* * *
Слава Богу, у Стэнли в этот день был выходной, и слава Богу, не надо было ни принимать гостей, ни сами идти в гости. Обычный нормальный день, который мы могли бы провести друг с другом. Мы вместе погуляли, сходили в кино. После ланча я — у миссис Фэт был выходной — возилась на кухне. Стэнли сидел в гостиной и читал газету. Я включила небольшой магнитофон, стоявший на холодильнике, и принялась укладывать посуду в посудомоечную машину.
«Do you believe in life after love?» — пела Шер. Мне всегда нравилась эта песня. «Веришь ли ты в жизнь после любви?» Я верила, потому что жила именно так. В моей жизни была лишь одна любовь, единственная, сильная, но она умерла, а я живу и если и не люблю сильно, то, по крайней мере, питаю самые теплые чувства к моему мужу — «моему американскому мужу», как с оттенком иронии называла Стэнли Лена. В каждом письме она аккуратно справлялась, как поживает мой американский муж? И я аккуратно отвечала, что у него все хорошо, как всегда, он работает и преуспевает.
Тихонько, почти незаметно для себя, я начала подпевать. Получалось неплохо. Я запела громче, а под конец исполняла песню дуэтом с Шер почти в полный голос. Песня была допета, и в ту же секунду я почувствовала, что не одна. Обернувшись, увидела Стэнли, стоявшего в дверях.
— Почему раньше ты мне этого не говорила? — спросил он тихо, с укором глядя на меня.
Я со стуком поставила на стол грязную тарелку, которую, забыв сунуть с остальной посудой в посудомоечную машину, хотела вымыть сама.
У меня не было секретов от Стэнли, так что я очень удивилась его вопросу.
— Прости, я не понимаю, — недоуменно сказала я.
— Почему ты раньше никогда не говорила мне, что у тебя такой красивый голос? — пояснил Стэнли.
Я открыла рот, чтобы возразить. Насколько я помню, Стэнли никогда особенно не интересовался моими вокальными способностями. И вдруг я поняла, что он и не мог ими заинтересоваться. Я пела в полную силу впервые с тех пор, как произошел разрыв с Костей. Прошло целых два года, прежде чем это занятие перестало доставлять мне боль. Раньше, стоило запеть, услужливое воображение рисовало тот вечер на Волге, когда я впервые почувствовала, что моя любовь к Косте может разбиться. В такие минуты я заново переживала все, что случилось потом и даже, бывало, плакала тихонько, когда меня никто не видел.
А сегодня мне впервые захотелось петь, и я впервые пела, не чувствуя при этом боли и тяжести на сердце.
Я смотрела на Стэнли, он на меня. Потом взял меня за руку и попросил:
— Спой эту песню еще раз.
Я послушно потянулась включить магнитофон на перемотку, чтобы начать петь сначала, но Стэнли удержал мою руку.