Мы рассмеялись и чокнулись бутылками.
— И глаза у нее невероятные, — продолжал я. — И ноги длинные.
— Да. А Вивиан тебе как?
— С сестрой не сравнить.
— Это верно. Но что-то в ней есть. Какое-то свое очарование.
— Да.
— Как думаешь, что было бы, если бы этот наш разговор подслушали? — спросил я.
Он пожал плечами.
— По крайней мере, учителями нас больше не взяли бы, — он рассмеялся и поднял бутылку. — Выпьем за старшеклассниц!
— За старшеклассниц! — поддержал его я.
— А их матери тебе как? — спросил он.
— О них я не думал.
— Серьезно?
— А ты что, думал?
— О да, еще как!
— По-моему, я в Андреа даже влюбился слегка, — сказал я.
— Мне она тоже нравилась. Но чтобы влюбиться — это нет. Скорее, в Лив. Она озаряла мои здешние дни.
— Да… Но вообще хорошо, что все кончилось.
— Это точно, — сказал он.
На следующий день я сложил вещи, заклеил коробки и отнес их в машину Нильса Эрика. Он пообещал отвезти меня на морской вокзал в Финнснесе, чтобы я оттуда отправил свои пожитки паромом до Бергена. К ним добавились музыкальный центр, несколько пластинок и кое-какие книги, остальные вещи были те же, что и год назад.
После я пожарил картошку с сосисками, и мы с Нильсом Эриком поужинали на кухне. Это был мой последний ужин в деревне. Нильс Эрик оставался еще на несколько недель, он задумал сходить в несколько походов и обещал устроить генеральную уборку во всем доме — за исключением моей комнаты, где я протер пол тряпкой.
— За это я сдам все накопившиеся бутылки, — он ухмыльнулся. — Тут порядочно получится.
— Ладно. Ну что, пойдем?
Он кивнул, и мы сели в машину. Удаляясь, мы махали руками всем, кто встречался по пути, а деревня метр за метром исчезала для меня навсегда, я не оглядывался, я никогда, ни при каких обстоятельствах не собирался сюда возвращаться.
Исчезла часовня, исчезла почта, исчезли дома Андреа и Руала, исчез дом Хеге и Видара, потом скрылся из вида магазин, и моя старая квартира, и дом Стуре. А потом исчезли общественный центр, и футбольное поле, и школа…
Я откинулся назад.
— Как же чудесно, что все позади, — проговорил я, когда машина нырнула в темноту туннеля. — Больше никогда в жизни на работу не выйду, это уж точно.
— То есть ты все-таки сын судовладельца? — усмехнулся Нильс Эрик.
— Ага.
— Судно то же, краска новая, — сказал он. — Поставишь какую-нибудь кассету?
Я переночевал в дешевом отеле в Тромсё, на следующее утро улетел в Берген, примерно в три часа дня вышел из автобуса на набережной Брюгген и зашагал в отель «Орион», где Ингве работал администратором. На мне были черные широкие хлопчатобумажные брюки, белая рубашка, черный пиджак, черные ботинки и солнечные очки «Рэй-Бэн». За плечами болтался мой моряцкий рюкзак. Солнце светило, вода в Вогене блестела, с фьорда дул ласковый ветерок.