«Писец котенку, судьбу не обманешь! Сейчас меня заколют, как кабанчика на бойне и освежуют. Парень, ты впал в ступор, очнись! Твою мать, почему руки и ноги не двигаются? Пистолет ведь рядом!»
Капитан Власьев схватился рукой за эфес и потянул из ножен шпагу. Лязгнула сталь и арестант обомлел. Ниже эфеса торчал только стальной кончик, сантиметров на десять, больше похожий на стальное шило, только плоское. Видимо, когда комендант скатился по лестнице, после удара кистенем, то ножны со шпагой ухитрился сломать.
«Повезло мне, ножик не шпага, можно попробовать отмахаться. Да очнись ты, убивать сейчас будут, пока ты клювом щелкаешь! Ты что не понимаешь, что тебя сейчас резать будут! О Боже!»
Обращение к Всевышнему помогло — скованность в теле пропала, а попавшая сзади табуретка придала Ивану Антоновичу сил — учили его, когда то этим предметом драться. Крепко схватив ее за сидушку, он направил ножки на капитана, чуть наклонив вниз — так легче перехватить руку противника, нанести удар тычком, или держать врага на удалении.
«Силен бродяга! Глаз выбили, а сознания не потерял и прет вперед как бультерьер. Видимо, велико желание меня освежевать. Главное — не получить клинком в брюхо, в восемнадцатом веке антибиотиков нет, и уровень у медицины пещерный. А мне нужно выжить!»
Капитан набросился, махая стальным «огрызком» — вот только выбранный Никритиным активный способ обороны был надзирателю не знаком. Шаг в сторону, ножки прошли над вытянутой рукой, и тут Иван Антонович резко повернул сидение по кругу. Сломать десницу не удалось, хотя и нанес травму — капитан взвыл, выронил эфес, который звякнул об каменный пол. И тут же бывший следователь перешел в атаку, выбросив вперед ножки, одна из которых воткнулась в разверзнутый криком рот.
Вопль тут же захлебнулся и перешел в протяжный стон — выбитые зубы и кровавые брызги окатили Ивана Антоновича. И вот тут голову захлестнуло страшной волной накатившего бешенства. Тот, «который внутри», вышел из ступора. В глаза плеснуло дикой яростью, и Иван Антонович сам, отчаянно матерясь, бросился в рукопашную схватку.
— Убью, мразота! Ушлепок!
Табурет раскололся от сильного удара об плечо оппонента, и в ход тут же были пущены кулаки. Удар десницей вышел на славу — челюсть офицера хрястнула, морду несостоявшегося убийцы перекосило.
— Получи фашист гранату!
Иван Антонович в бешенстве ударил капитана в пах ногой — тяжелый башмак попал в цель и офицер сразу скрючился от жуткой боли, тут даже плещущийся в крови адреналин не поможет. Жалеть врага никогда нельзя — Никритин начал натурально топтать поверженного надзирателя своими прочными туфлями. Наносил удары по лежащему на полу телу, чуть подпрыгивая, чтобы они стали убийственными.