— Все может быть, — рассеянно ответил Григорий.
Миша уехал и вскоре привез пару коробок продуктов и отдельно выпивку.
— Вы что пьяницы? — нахмурилась хозяйка.
— Боже упаси! Мы сегодня вечером собираемся пригласить в гости ваших родственников и поговорить, посидеть.
— Ладно, — успокоилась строгая старуха. — Я предупрежу Клавдию, чтобы вечером были у нас. А сейчас кто из вас будет помогать мне?
Все трое согласились оказывать помощь. Но старуха выбрала почему-то Петровича. Она дала ему в руки нож и заставила разделывать мясо на шашлыки, — так пожелали ее гости.
— Куда такую прорву накупил? Не приесть будет. Вы что месяц жить тут собираетесь?
— Это видно будет.
— Ну-ну, — сказала она подозрительно, глядя на помощника. — Выкладывай, с чем приехали, по какому поводу, почему именно к нам?
— Вы же сами сказали, хата с краю, всегда заезжие были. А зашли мы спросить, куда ехать?
— Ладно, — успокоилась бабушка. — У меня родственники милиционеры, живо к порядку призовут.
Заготовка вечерних блюд закончилась не скоро. Мясо на шашлыки было готово. Салаты, нарезанные языки, ветчина, колбасы призывали к столу. Все ожидали прихода гостей. Строгая бабуля поспешила открыть ворота на стук. Мелодичный певучий голос принадлежал женщине, полноватой, но вполне привлекательной, с косой вокруг головы, смешливыми глазами, ногами в туфлях с носочками, юбке и свободного покроя блузе, розового цвета, подчеркивающего ее белую кожу. Слегка подкрашенные брови, изогнутые, придавали выражению лица удивительную прелесть. Она посмотрела на Мишу, подала ему руку, сказала:
— Клавдия.
Затем подошла к Петровичу и тоже назвала свое имя, пожав ему руку.
Возле Григория остановилась, чуть затормозила подачу руки и, вглядываясь в его лицо, спросила:
— Мне кажется ваше лицо знакомым, мы встречались когда-нибудь? Как вы думаете?
Григорий Сергеевич оробел и непослушный язык выдавил нелепость:
— Может в другой жизни?
— Может быть, — согласилась она, и нельзя было понять, узнала она его или нет.
Следом вошли отец, сын и внук. Муж у Клавдии подтянутый, с седыми висками, серьезный человек назвал свое имя всем сразу:
— Андрей.
— Григорий, — назвал себя сын Клавдии.
— Сергей, — произнес серьезно внук.
— Григорий, Григорий, — произносил про себя горе-отец. Моим именем назвала.
Гости сидели за столом, Андрей хлопотал с шашлыками у мангала во дворе с Мишей, а несчастный искатель приключений не мог говорить. Как будто подавился чем-то и еле выдавливал из себя слова. Разговор поддерживал молодой Григорий и Петрович.
Клавдия в упор разглядывала Григория Сергеевича, тот не знал, куда деваться от ее пристального взгляда. Выручили шашлыки. Все, наконец, устроились за столом, налили по рюмке, и началась неторопливая в начале беседа, ускоряющаяся по мере уменьшения жидкости в бутылках. Вскоре все стали своими, и разговор оживился. Как-то получилось, что Миша разговаривал с внуком, Петрович с Андреем и Сергеем, сгорающими от любопытства по новостям, бытующим по дорогам, Клавдия и Григорий как будто существовали отдельно ото всех остальных.